— Вот как? — удивилась я. — А что с процентами за консумацию?
— Говоришь, не искала работу? — тихо проговорила барменша, потому что посетители приблизились к стойке.
— Битте, — я улыбнулась во весь рот, указывая на ближайший свободный столик между двух плюшевых диванчиков, украшенный керамической пепельницей.
Две тетки, которые оживились было при появлении клиентов, уже просверлили бы во мне дыры, обладай их взгляды хоть какой–нибудь реальной энергией. Я же старательно игнорировала их присутствие, получая удовольствие от того, что смогла заинтересовать мужчину, даже не одетая сексуально и очень скромно накрашенная.
— Меня зовут Сильвия, — представилась я, пожимая мужские руки, — первый день во Франкфурте, приехала из России. Вы не возражаете, если общаться будем по-английски?
— Нет проблем, — сказал бывший брюнет, то есть, лысый, — мы из Роттердама. Я Эрик, а это — Зепп.
— Вы живете в Голландии? — спросила я.
— Да, приехали по работе.
— Я Франка, — существо оказалось рядом с нашим столиком, и голос его звучал весьма женственно, отдавая сексуальной хрипотцой.
Впрочем, теперь и сама Франка выглядела очаровательной юнгфрау, так что ее пригласили занять место на диванчике рядом с блондином.
Барменша выглядела донельзя счастливой, обслуживая нас, — вполне возможно, это были первые клиенты, решившие остаться в заведении за весь вечер. Мы выпили по дринку, и темноволосый, наклонившись ко мне, так что его бородка защекотала мое ухо, сказал: «Пойдемте в номера».
То есть, сама фраза звучала несколько иначе, но суть ее была именно такова.
— Я не работаю в этом месте, — шепнула я в ответ, — и я даже не знаю, есть ли здесь комнаты для свиданий.
— В самом деле? — этот Эрик явно не верил мне, его горбоносый профиль изображал скепсис.
— А ты не видишь по моей одежде, что я, как и ты, вошла сюда с улицы? Разве другие девушки не одеты совершенно по-другому?
— Я и не смотрел на других, — сказал Эрик, сверкая масляным глазом, — мне понравилась ты, и я хочу провести с тобой время.
— Если действительно хочешь, я могу пойти с тобой в гостиницу, — я послала ему взгляд менады. — Всего за триста евро, до утра.
— Давай за двести, — сказал Эрик. — На час.
Я изобразила обиженную девочку, даже немного отодвинулась от голландца.
— У нас куча дел завтра, — объяснил Эрик, — надо успеть выспаться.
— Двести пятьдесят, — сказала я. — И я останусь, пока ты не скажешь, что тебе пора спать.
— Договорились, — сказал Эрик с видимым облегчением.
— Ты, наверное, бизнесмен, — сказала я, отставляя опустевший высокий стакан с остатками льда.
— Да, — гордо проговорил Эрик, — ты почувствовала, как я умею торговаться?
— О, ты, должно быть, очень хороший бизнесмен.
— Я занимаюсь текстилем.
Зепп, сидевший напротив, поднялся и произнес какую–то фразу по-голландски.
— Они собираются подняться наверх, — пояснил мне Эрик.
— Надо расплатиться, — сказала я, — нам тоже пора двигаться, особенно, если у вас тяжелый график на завтра.
— Надеюсь, с Зеппом не случится ничего плохого в этом месте, — засомневался мой лысоватый кавалер.
— Разве что проблемы с эрекцией.
— Это почему? — спросил Эрик, явно не одобряя мой юмор. — Зепп младше меня на два года.
— Я бы не сказала, — успокоила я голландца. — Выглядишь ты моложе, и лысые всегда крепче, как мужчины.
— Серьезно?
— Да об этом вполне официально пишут, — сочинила тут же я. — Мужских гормонов у них выделяется больше, из–за чего выпадают волосы на голове. Тестостерон и все такое…
Тут хозяйка принесла счет, голландцы расплатились, синхронно раскрыв бумажники, и светловолосый Зепп проследовал за Франкой вглубь помещения. Со спины ее наряд казался не столь нелепым, скорее, высокий воротник нес в себе какое–то аристократическое начало.
— А вы не собираетесь заходить в комнату? — голос хозяйки отвлек меня от созерцания субтильной франкиной спины. Может, она и в самом деле родилась девочкой? Вряд ли…
— Мы покидаем ваш прекрасный бар, — сказала я. — Завтра загляну снова.
Эрик уже поджидал меня у выхода.
— Клиент должен заплатить, если забирает девушку на выезд, — теперь интонации барменши уже не были столь приветливыми, как вначале.
— Правда? Извини, я не знала. Завтра занесу деньги, — сказала я и двинулась к выходу. — Ариведерчи.
— Простите! — крикнула хозяйка, выбегая из–за барной стойки. — Обождите минуту!
— В чем дело? — я уже стояла рядом с Эриком, пытаясь увлечь его наружу, но голландец повернулся к подскочившей барменше.
— Вы должны заплатить, если собираетесь забрать девушку с собой, — повторила хозяйка.
— Сколько? — спросил этот болван.
— А я разве работаю у вас? — крикнула я, потрясенная хамством этой женщины. — Ты меня увидела впервые в жизни час тому назад, даже не знаешь, как меня зовут, и теперь у тебя хватает наглости просить еще какие–то деньги!
— Но такие здесь правила! — не унималась хозяйка. — Вы познакомились благодаря моему клубу, и теперь должны расплатиться…
Эрик, похоже, испытал сильный шок, покраснел и молчал, как рыба. Я же сделала шаг к хозяйке, которая оказалась лишь ненамного выше меня.
— Вызови полицию, сука, — сказала я так тихо, что та едва могла меня расслышать. — Если хочешь неприятностей. Ты могла бы со мной заработать, я действительно собиралась занести тебе деньги завтра. А теперь можешь трахнуть сама себя.
Не дожидаясь ответа, я схватила голландца за руку и буквально силой выволокла его на улицу.
Там горели фонари и нежный ветерок дул со стороны Майна, принося запах речных водорослей. Мы, оказывается, находились совсем недалеко от берега.
— Возьмем машину? — спросила я голландца. — Или здесь близко?
— Лучше взять такси, — ответил он.
— Ни к чему, — сказала я, — проедемся на моей машине.
— Ты приехала на ней из России? — удивился Эрик.
— Что ты! — рассмеялась я. — Всего лишь из Франконии. Точнее, из Нюрнберга.
Я решила не нагружать Эрика чрезмерными подробностями, рассказывая ему про Австрию. Тем более, что Альбинос действительно покупал «фольксваген» в каком–то маленьком немецком городке, названия которого я не помню. Мне он успел сказать, что цена была процентов на двадцать ниже, чем на такую же машину в Австрии.
— Расскажи про текстиль, — попросила я, заводя мотор и поглядывая искоса на моего пассажира.
— Я вожу ткани из Пакистана, Индии и Китая, — начал Эрик. — Наши заказчики — европейские фирмы и частные ателье, в основном специализируются на прет-а-порте с этикетками ЕС. Есть среди заказчиков и довольно известные кутюрье, правда, их меньшинство, но иметь с ними дело выгодно для имиджа.
— Это должны быть очень хорошие ткани, чтобы имело смысл их возить так далеко, — ввернула я.
— Сейчас поворот, — отозвался Эрик, — и прямо по бульвару. В России есть бульвары?
— Думаю, в Москве их столько же, сколько в Роттердаме улиц.
— Но каналов у нас точно больше, — усмехнулся Эрик. — Не спеши, мы приехали.
Вход в гостиницу был ярко освещен и напоминал огромную стеклянную витрину, за которой виднелся роскошный холл и зелень пальм, высаженных, казалось, прямо в пол.
— Неплохой заработок дают ваши ткани, — сказала я, беря Эрика под руку, чтобы избежать ненужных вопросов при входе. — А не легче шить сами изделия в Индии?
— Футболка с надписью «Made in Pakistan» стоит значительно меньше, чем такая же, сшитая в Италии. По секрету могу сказать, что это зачастую одна и та же футболка. Но для более классных и дорогих вещей, пошитых в Европе, тоже нужны особенные дорогие ткани. Хотя для самых именитых модных домов ткань поставляют несколько миланских и парижских фирм. На тот рынок пробиться очень тяжело, но ведь и крупные производители брендов стремятся сократить накладные расходы: они строят фабрику для производства молодежной линии где–нибудь в Польше, а ткань берут уже не у аристократов, а у меня.
Физиономия Эрика начинала буквально лосниться, когда он заговаривал о любимом детище — своем бизнесе. Похоже, эта тема ему вообще не могла наскучить. Мне, впрочем, было тоже весьма интересно.