– Итак, мисс Монтгомери, – буркнул он, глядя на нее, – мне известно, что вы умеете ездить верхом, воровать и лазать по деревьям. Каждый день я узнаю о вас кое-что новенькое. Но вот вопрос: умеете ли вы благодарить?
– С-снимите меня отсюда, – взмолилась Джулиана. – Кажется… я сейчас упаду…
Едва она успела произнести эти слова, как сук с громким треском сломался. Джулиана полетела вниз, прямо на руки Коулу. Выражение ее лица, пунцового от гнева и смущения, было настолько комичным, что он не удержался от улыбки.
– О-ох! Отпустите меня, – потребовала Джулиана, ощутив железную хватку его рук. – Немедленно отпустите!
– Как скажете, мэм. – Коул бесцеремонно бросил ее на ковер из сосновых иголок.
Приземлившись, Джулиана вскрикнула от возмущения и боли. После целого дня, проведенного в седле, и лазанья по деревьям у нее болела каждая косточка. Она не представляла, сколько еще может выдержать.
– Вы… вы… – Ярость мешала ей говорить.
– Слушаю вас. – Подавив смех, Коул притронулся к шляпе и направился к лагерю. – Бродите по лесу сколько угодно – возможно, ваш дружок вернется, и вы потанцуете, – бросил он через плечо и услышал, как Джулиана вскочила на ноги.
– Подождите… меня!
Он не замедлил шаг и не оглянулся, и Джулиане пришлось бежать.
– Вы… вы невозможный, неблагородный, невоспитанный грубиян…
– А вы самый неблагодарный, вечно всем недовольный нытик, от вас одни неприятности…
Секунду они стояли друг против друга, освещенные лунным светом, падавшим на них сквозь сосновые ветки. Джулиана – растрепанная, с налипшими на платье иголками, с яростным блеском в глазах, а Коул – все с тем же холодным насмешливым выражением на лице. Вдруг он взял ее за плечи и потянулся к ней. Он мог бы поклясться, что собирался поцеловать ее. Но в последний момент, когда их губы разделяло всего несколько дюймов, Коул отпрянул, мысленно проклиная себя за слабость, оттолкнул Джулиану и пошел прочь.
Да что же это такое, недоумевал он. Внутри у него все так и кипело от раздражения. Разве утреннего урока ему мало? От этой женщины неприятностей больше, чем от десятка таких, как Риз Кинкейд. Надо держаться от нее подальше. Проклятие, ну почему ему все еще хочется целовать ее? Потому, что ее чертова красота способна затмить рассвет, потому, что она отважна как никто другой. Вряд ли она испугалась медведя сильнее, чем его.
«Не стреляйте в него», – попросила она. А в Денвере упала в обморок, когда увидела убитого. Значит, кровопролитие и убийство претят ей, а воровство нет. Забавно. Однако ситуация именно такова. Впервые в жизни Коул усомнился в собственной интуиции, в собственной силе воли. Если он потеряет бдительность, она одержит над ним верх, причем не будет стрелять в него и не проткнет ножом во сне, а просто сломит его сопротивление. Проклятие, разве он не мужчина? Да, но она-то чертовски красива.
Коул принял решение. У него нет желания везти ее в Денвер. Будь он проклят, если пойдет на то, чтобы вдвоем с ней ехать по этому дикому краю. Путешествие займет несколько недель. Есть более быстрый путь. Завтра он отвезет ее в Платтсвилл. Пусть шериф Риверс ломает голову над тем, как доставить ее в Денвер. Упрятав ее в тюрьму, он снимет с себя всю ответственность за нее. Конечно, это отдалит выплату вознаграждения: Риверсу придется запросить подтверждение, почти месяц уйдет на бумажную волокиту и на то, чтобы передать девчонку властям Денвера – только после этого он сможет получить свои деньги. Ну что ж, тем временем он съездит в «Огненную гору» и выяснит, можно ли каким-нибудь образом оттянуть окончательный срок покупки ранчо. Дело стоит того, с усмешкой заключил он, чтобы избавиться от нее, хотя он и не привык вести дела таким образом. Но он сыт по горло Джулианой Монтгомери и ее выходками.
Джулиана в глубокой задумчивости следовала за ним к лагерю. Что же ей делать с Коулом Роудоном? Он абсолютно непредсказуем и вызывает только гнев. Интересно, уже не в первый раз спрашивала она себя, он действительно настолько невосприимчив к женским чарам, как хочет казаться? Он всеми силами старается дать ей понять, что она значит для него не больше, чем вещь, хотя и ценная, потому что ее можно обменять на наличность. Однако она могла бы поклясться, что он готов был снова поцеловать ее – даже несмотря на свой гнев, на то, что она злила его и доставляла кучу неприятностей. Что же касается ее, то она скорее поцелует того страшного старого медведя, чем Коула Роудона!
И все же, если его тянет к ней, нельзя ли использовать это в своих целях? Может быть, ей удастся немного смягчить его и затем уговорить отпустить ее? Или хотя бы притупить его бдительность, чтобы должным образом подготовить побег.
Как же тоскливо думать об этом!
Когда Джулиана добралась до лагеря, Коул курил, прислонившись к дереву. По его лицу ничего нельзя было понять. Высокий, сильный, неприступный, в надвинутой на глаза шляпе, он стоял в круге серого лунного света. Джулиана судорожно втянула в себя воздух. Лучше не терять времени и поскорее приступить к исполнению своего плана. Однако ее план таил в себе одну опасность – опасность вызвать у Коула Роудона новые подозрения. Для нее нежелательно, чтобы он следил за каждым ее шагом, его повышенное внимание только осложнит ей жизнь. Однако ее положение настолько безнадежно, что она готова на все.
Старательно скрывая неуверенность, Джулиана направилась к Коулу. Она не подозревала, как соблазнительно покачиваются ее бедра, как заманчиво волнуется густая масса золотистых волос, как мягко скользят тени по ее лицу. Она нервничала и думала только о том, что ей предстоит вести рискованную игру с этим непредсказуемым человеком. Джулиана откинула с лица волосы. Она знала, что выглядит ужасно. Однако порванное и забрызганное грязью платье еще не отменяет того факта, что она женщина, и не умаляет ее способности очаровывать мужчину.
Одарив Коула, как она надеялась, смущенной улыбкой, Джулиана нежным голоском произнесла:
– Боюсь, мистер Роудон, в последнее время я вела себя не очень хорошо. Я должна извиниться перед вами… и поблагодарить вас. Я признательна за то, что вы не убили беднягу.
Коул затянулся.
– Да? А как же насчет того, что я спас вашу шкуру?
– И за это я признательна.
Некоторое время он молчал, сверля ее взглядом.
– И что дальше? – наконец довольно грубо спросил он.
– Простите?
Он бросил сигарету и наступил на нее, чтобы затушить.
– И что вы теперь задумали?
Джулиана развела руками и постаралась изобразить на своем лице праведный гнев.
– Ну почему вы так подозрительны? Я просто поняла, что действительно обязана вам жизнью. Вы же и вчера спасли меня от верной смерти. Если бы не вы, я бы рухнула в пропасть.
– Честно говоря, у меня было желание позволить вам это.
Его слова настолько потрясли ее, что она забыла о необходимости соблюдать спокойствие.
– Правда?! – воскликнула она.
– Да.
Чтоб он провалился! Неужели он действительно сожалеет о том, что оттащил ее от края бездны? Джулиана подавила гнев. Он опять хочет вывести ее из равновесия, взбесить. Нет, она не позволит ему этого!
– Я пришла к заключению, – голос Джулианы звучал спокойно, – что вы кое в чем правы. Признаю, я не хочу возвращаться в Денвер. Однако там я предстану перед судом и постараюсь убедить присяжных в своей невиновности. Как видите, у меня нет причин грубить вам или готовить побег. Я решила, что позволю вам отвезти меня в Денвер и с готовностью выслушаю предъявленные мне обвинения.
– Вы позволите мне отвезти вас в Денвер? Как будто у вас есть выбор! – Коул явно насмехался над ней: ему нравилось, когда в ее глазах появлялся гневный блеск.
– Нет смысла издеваться надо мной, мистер Роудон, – проговорила Джулиана, сожалея о том, что не умеет плакать в нужный момент – именно так поступала Виктория, когда дядя сердился на нее. Ей ничего не оставалось, как с грустным видом пожать плечами. – Я уже признала свое поражение.