— Что у него случилось? — спросил я Буртум, которая иногда ходит в гости к родителям.
— Он посеял кунжут, но урожай собрал плохой. Хватило только с долгами рассчитаться, а надо купить семенной ячмень, оплатить упряжку с пахарем и на что-то зиму прожить. В холода работы никакой не будет, — печально рассказала она.
Плохому танцору в данном случае помешал кунжут.
— А как он раньше выкручивался? — полюбопытствовал я.
— Раньше поля принадлежали дедушке, который помогал нам всем, но он умер четыре года назад. Каждый из трех его сыновей получил отдельное поле. Мой отец, как самый младший, самое плохое, — поведала она.
Предполагаю, что будь Тилия самым старшим, результат был бы таким же, но разорился, может быть, на год-два позже.
— Тебе повезло, голодать не будешь, — сказал я.
К осени у нее округлилось лицо, сиськи малость подросли и стала не такая мосластая, как раньше.
— Да, господин, — согласилась она.
Через два дня папаша заявился опять. Видимо, так и не нашел, кому спихнуть малолетнего сына, а надо было срочно сеять озимый ячмень, иначе не успеет созреть до паводка.
— Дай мне десять шиклу в долг до сбора урожая под залог поля, — предложил Тилия.
— А какова его площадь? — спросил я.
— Три ику и двадцать мусару (немногим более одной целой и одной десятой гектара), — ответил он.
— Один ику хорошего поля сейчас стоит полтора шиклу. Твое, как я знаю, засоленное. Значит, самое большее сможешь продать его за три шиклу с четвертью, а с учетом, как минимум, десяти процентов за полгода займа получится менее трех, — посчитал я. — С чего ты решил, что я гулум-хару (умный дурак), который заплатит тебе больше⁈
Судя по погрустневшему выражению его лица, подобные расчеты он слышал и от других потенциальных кредиторов. Скорее всего, их цифры были даже меньше.
— Хорошо, давай три шиклу, — произнес папаша с таким видом, будто это я уговаривал его взять у меня в долг под залог поля.
— Приводи свидетелей и писца, составим договор, — предложил я, поняв, что этот креативный придурок все равно потеряет поле, но за меньшие деньги.
— Давай устно договоримся, а то мне нечем заплатить писцу, — предложил он.
Таки этот поц держит за поца меня. Впрочем, в нынешних семитских языках такого слова пока нет.
— Я заплачу, — сказал ему.
Три чаши ячменя, в которые обходятся услуги писца и глиняные таблички, стоят спокойного сна.
Договор заключили в присутствии двенадцати свидетелей, потому что касался большого земельного участка. Согласно ему, весной, после сбора урожая, Тилия обязан вернуть мне три шиклу с четвертью серебра или остаться без поля. Как мне сообщил писец, налог за такое приобретение поля не взимается, потому что это возврат долга. Хороший способ ухода от налогов.
12
Зима, как мне сказали аборигены, выдалась холодная. Несколько дней температура опускалась, по моим ощущениям, градусов до пяти выше нуля, а однажды выпал снег, растаявший на следующий день. Это считалось хорошим событием. Значит, в горах снега будет много, и половодье высоким. В предыдущие четыре года оно было вялым, поэтому упали урожаи и засолилась земля. Когда я сказал, что приплыл из страны, которая расположена не в горах, но снег в ней лежит пять месяцев в году, достигая высоты в метр и более, меня сочли безбожным вруном. При этом смотрели, зябко сжимаясь, как я, одетый легко по их мнению, разгуливал во время снегопада по улицам, отправившись на охоту. Гуабцы переносили холода плохо, сидели в такие дни по домам, обогреваясь у жаровен. Даже скот не пасли, хотя зеленой травы было много. Я тоже не мучил Адада, оставлял ослов в хлеву. Куда-то ведь надо было девать сено из стеблей чечевицы.
В холодные дни я ездил на охоту. Можно было подстрелить что-нибудь побольше гуся, не боясь, что мясо к следующему утру протухнет. Однажды убил трех страусов. Зимой они пасутся стаями в два-три десятка голов. Людей не боятся. Всех, кто ниже ростом, могут атаковать и убить, даже льва. Чтобы отогнать их, надо надеть на длинную палку кепку, шляпу и поднять выше головы птицы — метра два с небольшим. Я подъехал к ним на повозке, остановился метрах в пятидесяти. Вожак стаи, самая крупная птица с черными крыльями, посмотрел на меня пристально, после чего продолжил щипать траву. Я потратил на него три стрелы с костяными наконечниками. Остальные птицы посмотрели на него удивленно, после чего продолжили кормиться. Так же было и после убийства еще двух, причем один оказался самкой, но крупной в сравнении с остальными, наверное, молодняком. Я встал на повозку, надел на рог лука лётный шлем, в котором разгуливал в холодные дни, и подъехал к стае. Мой рост оценили по достоинству, сбежав легкой трусцой. Проблемой стало погрузить добычу на повозку. Вожак весил центнера полтора, другие две птицы немного меньше. Затягивал их за ноги.