Буртум общипала их, отложив длинные лохматые перья, которые уже ценятся высоко. В том числе ими украшают шлемы и доспехи. Два окорока, связав за нижние суставы, повесили по моему распоряжению коптиться в камине на специально сделанный для этого каменный выступ в виде крюка и начали топить только тростником, не добавляя битум, который давал слишком много сажи. Часть мяса оставили себе и потихоньку съели, а остальное Буртум обменяла на нужные нам продукты, в первую очередь овощи.
В следующий раз поехал к плавням, чтобы подстрелить дикую свинью. Аборигены охотятся на них загоном. Пара десятков человек шуруют по плавням, крича и звеня бронзовой посудой, пока какое-нибудь стадо не выскочит на вооруженных копьями и луками коллег, поджидающих в условленном месте. Почти каждая такая охота не обходится без пострадавших среди людей. Кабаны прут по прямой, сшибая всё и всех на своем пути. Они здесь помельче, чем я убивал в лесах России и Дании, где откармливались на желудях, но если не успеешь уклониться от такой живой торпеды, сильно пожалеешь. Мне нужен был подсвинок или самка, потому что у самцов мясо вонючее, нужно мариновать долго со специями и уметь приготовить, а сложные блюда не были сильной стороной Буртум. Попытался научить ее и понял, что проще самому. Только вот могу готовить, но не люблю.
Когда во время заготовки сыромолотого гипса ездил за тростником, приметил небольшой полуостров, вдававшийся в Персидский залив, а на нем кабаниху с полосатыми поросятами. Туда и поехал. Оставив повозку неподалеку, чтобы ослы щипали зеленую траву, которой сейчас больше, чем летом, благодаря дождям, пусть и редким, и комфортной для этих растений температуре воздуха.
Обнаружил лёжку на вершине низкого, метра полтора, холма, поросшего кустами тамарсика с серыми стеблями и зелеными листьями. Это была мелкая яма, выстеленная как попало сломанными ветками, опавшими листьями и цветами. В ней отлеживались, прижавшись друг к другу, кабаниха и девять подсвинков. Самца с ними не было. Обычно вепри зимуют в гордом одиночестве.
Я зашел бесшумно с подветренной стороны, поэтому заметили меня слишком поздно и кинулись к зарослям тростника. Успел поразить двух подсвинков. Обоим всадил по стреле в бочину, а заднему еще и в круп сверху вниз под острым углом. За обоими подранками пришлось лезть в плавни, мочить ноги, обутые в ботинки. Благо убегали вслед за мамашей по проторенному ею проходу, поэтому найти и добить было нетрудно. Первым, как ни странно, нашел всего в метрах двадцати от суши и заколол бронзовым кинжалом, захваченным у разбойников, раненого одной стрелой, а за вторым пришлось пройти еще метров пятьдесят. Он стоял, обессиленный, прислонившись к бледно-желтым высоким стеблям тростника правым боком, из которого торчал задний конец стрелы, сантиметров десять, а передняя часть, покрытая кровью, вылезла из левого. Когда я подошел почти вплотную, подсвинок дернулся вперед, но два быстрых удара кинжалом остановили его. Жалобно и протяжно взвизгнув, он опустился на подогнувшиеся передние ноги, из-за чего рыло оказалось в воде, выпустил пузыри, как балующийся ребенок, и только после третьего удара кинжалом затих. Я вытащил обоих подсвинков на сушу. Каждый весил около тридцати килограмм.
Сходив за повозкой, отвез добычу домой. По пути сильно замерзли промокшие ноги. Пришлось пройтись пешком, чтобы согреться. Из-за этого больше не охотился на кабанов, хотя копченые окорока подсвинков умял с удовольствием.
В теплые дни занимался постройкой шлюпа, собирая из заготовок на берегу канала возле города. Как меня заверили плотники, во время половодья этот участок будет затоплен, так что не придется перетаскивать судно по земле до глубокой воды. Соединяли доски и брусья деревянными нагелями, выжигая для них отверстия бронзовыми прутьями, которые нагревали на костре из обмазанного битумом тростника. Был мертвый сезон в сельскохозяйственных работах, большей части горожан делать нечего, поэтому в первые дни собирались толпы зевак. Этот странный чужеземец постоянно подкидывал им необычные представления. Если в начале, когда делали судовой набор, причин удивляться было немного, то, когда я приказал заполнить нижнюю часть трюма тяжелыми камнями, скрепленными цементным раствором, сразу всем стало понятно, что наблюдают за идиотом. Какой нормальный человек будет по своей воле так сильно уменьшать грузоподъемность судна⁈ Второй диковинкой стало обмазывание битумом обшивки не только снаружи, но и изнутри, и последующее закрытие его там тополиными или ивовыми дощечками, чтобы не пачкал груз. Палуба с грузовым люком в трюм сразу за мачтой, кокпит на корме и транцевая корма и вовсе стали предметами для разговоров на несколько дней. Фальшборты я не делал, только леерное ограждение, что тоже было в диковинку аборигенам. Осталось отлить из бронзы необходимые детали для мачты, такелажа, крепления руля и установить их. К тому времени у меня уже не осталось денег и товаров, задолжал работникам до сбора урожая. Здесь это дело обычное, верят на слово при свидетелях. Все знали, что я небедный человек, могу расплатиться.