14
Адад, как ни странно, умеет плавать, что среди аборигенов встречается нечасто. Может быть, потому, что вырос рядом с Персидским заливом и отец был рыбаком. Мы с помощью ослов перетащили шлюп к реке, откуда и отправились в плавание. Течение подхватило нас, вынесло в море. Напротив устья образовался низкий остров, который во время прилива исчезает. Я знал, что со временем здесь будет суша. Дул свежий юго-восточный ветер. Мы обогнули остров с юга, прошли немного на восток. Я учил Адада работать с парусами. Особого ума не надо, освоил быстро. Управлять рулем и раньше умел, правда, на отцовской лодке им служило короткое весло. После разворота легли в дрейф, порыбачили. Сетей у меня нет, ловили на донки, используя в качестве грузила камешки с дырками. Лошадей в Гуабе нет, тонкую леску делать не из чего. Пожалел, что не прихватил с собой из далекого будущего катушку флюорокарбоновой. Использовали шнуры, сплетенные из волокон пальмы. Крючки бронзовые. В качестве наживки сперва использовали кусочки подтухшего мяса убитой вчера утки, а потом порезали первую пойманную мелкую рыбешку. Когда оказались над каменистым дном, начал хорошо брать морской окунь, наловили полную корзину. После чего вернулись в Гуабу, ошвартовавшись к каменной пристани, верхний край которой всего пару недель назад оказался выше уровня воды, а к концу лета и нижний будет на суше.
На следующий день я сходил к купцу Лунанне. У него на соседнем участке рядом с жилым домом склады — четыре длинных одноэтажных здания, одно из обожженного кирпича и три из сырцового, с деревянными дверьми, выходящими на улицу. Я договорился с купцом о товарном кредите в десять курру ячменя, пообещав расплатиться финиками после сбора урожая или любым другим ходовым товаром. Сделку заключили в устной форме, чтобы не платить писцу и не привлекать внимание тамкаров, которые захотят поиметь налоги. В течение дня Адад перевез зерно на моей повозке на пристань, пересыпал в трюм, заполнив процентов на девяносто пять. Теперь буду знать, что грузоподъемность моего судна примерно одиннадцать курру (три и пятнадцать сотых тонны). Предварительные теоретические расчеты оказались слишком завышенными.
Утром отправились в рейс, взяв на борт еще одного матроса по имени Гимил — двадцатишестилетнего мужчину с густыми насупленными бровями, длинным широким носом, густыми волнистыми усами и бородой средней длины и мускулистыми руками, почти сплошь покрытыми черными толстыми волосинами. Он быстро врубился в свои обязанности. Особенно любил поднимать паруса. Во время этого процесса на его лице появлялась детская улыбка. Такое впечатление, что запускает воздушного змея, хотя аборигены даже не догадываются, что такое развлечение возможно.
Купец, который привез мне древесину на судно, утверждал, что купил ее в Эламе, поднявшись вверх по реке Кухранг, текущей с гор, хотя работавшие на него матросы рассказывали, что добирались за пять с половиной дней до порта Льян по морю, следуя в светлое время вдоль берега на юго-восток. То есть это какой-то порт на территории будущего Ирана. Местность там гористая, лесов на склонах много, поэтому древесина должна стоить дешево. Вот я и решил найти этот порт. Плестись вдоль берега мне было ни к чему. Прикинул, сколько могут пройти гребные суда, передвигаясь только в светлое время, за пять с половиной дней (максимум миль двести пятьдесят), и срезал напрямую, сократив путь процентов на пятнадцать-двадцать. Пошли в отрыве от берега, чему мой экипаж сильно удивился. К тому же, двигались не только днем, но и ночью, и средняя скорость была при свежем юго-западном ветре около семи узлов.
К вечеру второго дня увидели берег. Возле моря он был низкий, километрах в трех начинал подниматься метров до четырехсот, а дальше еще выше. Я не знал точно, где мы находимся относительно порта Льян, поэтому решил пройти на юг, пока не стемнеет. До темноты видели неподалеку от берега моря только небольшие поселения. Затем легли в дрейф. Утром осмотримся и решим, что делать дальше.
Спал я на стакселе, расстеленном на палубе перед мачтой. Снилось, что веду на приличной скорости контейнеровоз водоизмещением тридцать тысяч тонн по узкой мелкой речушке, раздвигая берега и не застревая. Мне страшно и одновременно радостно, что у меня получается прорваться. Рядом что-то гупнуло — и я проснулся. Контейнеровоз-тридатитысячник с двумя дизельными двигателями превратился в парусный шлюп грузоподъемностью всего в три тонны с небольшим.