Рядом стоял Гимил, который сообщил, показав рукой в южном направлении:
— Я залез на мачту и увидел там город.
Мог бы подождать с этой новостью, пока я во сне не доплыву по речушке до моря.
15
Льян, поселение тысячи на полторы жителей, располагался на холме возле устья небольшой реки. Наверное, это именно она мне снилась. Стены высотой метра три с половиной сложены из камня, обтесанного слегка. Всего две надвратные башни: одна высотой метров пять выходила к реке, а вторая, на метр ниже — в сторону гор. Пристани не было, ни каменной, ни деревянной. Напротив ворот были вытащены на берег носами две лодки длиной метров семь. Из одной выгружали доски и бревна, на вторую грузили что-то тяжелое в корзинах, кажется, куски спекшейся, грязной, морской соли. По обе стороны от них лежали перевернутыми вверх дном небольшие лодки, рыбачьи и ловцов жемчуга, с десятка полтора которых мы встретили на походе. Увидев шлюп, они тут же подплывали поближе к берегу, а после нашего прохода вернулись к местам промысла. Вода в этих местах очень соленая и чистейшая, дно видно прекрасно, хотя глубины метров десять-пятнадцать.
Я поставил шлюп на якорь — треугольный камень-ракушечник со сквозной дыркой, в которую продет деревянный шток, а к нему прикреплен канат. Он пополз, а потом зацепился за что-то. Если застрял наглухо, обрежем канат и просверлим дырку в другой каменюке. Из города на берег напротив судна вышел бородатый мужик в длинной темно-синей рубахе с рукавами по локоть и кинжалом на поясе в сопровождении двух воинов с копьями длиной метра два и круглыми кожаными щитами, разрисованными черной краской восьмиугольниками, образованными наложением квадрата на другой, повернутый на угол сорок пять градусов, и спросил на эламитском языке, кто мы и зачем приплыли? Точнее, именно так я понял его вопрос и показал ячмень, пересыпав его из правой ладони в левую, и сказал на аккадском, что привез зерно на продажу. Он понял, махнул рукой, мол, оставайтесь, и пошел к воротам.
Вскоре оттуда появились двое безоружных, толстый купец и худой то ли помощник, то ли раб с двумя веслами. Последний перевернул одну из лодок, вытащил на воду, помог сесть хозяину, после чего оттолкнулся и погреб к нам. Адад кинул им кончик, который привязали за выпирающий форштевень, после чего помог гостю подняться на борт.
— Это зерно нового урожая? — спросил приплывший купец на довольно сносном аккадском языке.
— Конечно, — заверил я. — Можешь посмотреть, — и кивнул своему экипажу, чтобы открыли люк трюма, с которого уже сняли защиту от заливания волнами — пропитанную битумом воловью шкуру.
Гость встал на четвереньки, зачерпнул горсть зерен, осмотрел их, понюхал, потер пальцем, попробовал на вкус. Такое впечатление, что считает прошлогоднее зерно несъедобным, боится отравиться. Или это торговый прием, чтобы сбить цену.
Видимо, поверил, что ячмень нового урожая, спросил:
— Сколько тут и по какой цене продашь?
Я ответил, что десять курру, и запросил тройную цену. Сошлись на двадцати пяти шиклу за весь груз.
— Могу заплатить жемчугом, серебром или товарами, — предложил он. — Что тебе надо?
— Металлы, дубовые доски, сосновые бревна, а если останется, возьму жемчугом, — ответил я.
Возле устья Тигра жемчуг тоже добывали, но мало, и был не такой крупный и блестящий, как привозимый из южных районов Персидского залива. Служил украшением и выступал в роли денег при крупных покупках.
— Поплыли со мной, посмотришь товар, — предложил купец.
Добравшись на лодке до берега и убедившись, что и на суше я намного выше него, спросил:
— Ты амореец?
— Сейчас живу в Гуабе. Оказался там из-за кораблекрушения. Приплыл из страны далеко на севере, где в холодное время года в долинах лежит снег, как у вас в горах, — рассказал я.
— Наверное, там трудно жить? — поинтересовался он.
— Легко жить там, где нас нет, — улыбнувшись, перефразировал я.
Купец улыбнулся в ответ и повел меня к городским воротам, пообещав:
— Насчет налога в десятую часть с проданного зерна я сам договорюсь, вычтя его с моей выплаты.
Вот ни разу не удивлюсь, если окажется, что он еще и сборщик налогов. Сейчас принято совмещать государственную службу с частным предпринимательством. На двух ногах стоишь увереннее.
Дома в Льяне по форме не сильно отличались от гуабских, такие же небольшие, без окон, с плоскими крышами, а вот сложены по большей части из камней и обмазаны саманом и с большим количеством деревянных деталей. Длинный склад, пристроенный к крепостной стене, находился неподалеку от ворот. В нем ждали хозяина два раба-грузчика и, видимо, счетовод, потому что рядом с ним лежала глиняная табличка с шумерскими клинописными знаками. На продажу было много чего, но меня в первую очередь заинтересовали металлы, точнее, руды, содержащие их. Это были сульфиды меди, цинка и свинца. Из первого металла получают бронзу, мышьяковую, свинцовую или оловянную, сплавив с привезенным откуда-то с территории будущей Сирии и Кавказских гор касситеритом (оксидом олова), или латунь, сплавив с цинком. Рядом лежали изделия из бронзы: наконечники копий, гарпунов и стрел, топоры, лопаты, лемеха, посуда… Отдельная кучка состояла из медного лома. Мышьяк выжигался из бронзы после повторных переработок, из-за чего металл становился хрупким. В этих краях, видимо, еще не додумались сплавлять этот лом с оловом. Были на продажу и кристаллы магнетита, и метеоритное железо, и самородная сера, которую сейчас используют для беления тканей и изготовления лечебных мазей шарлатанами, которые считают себя лекарями. Цены на эти товары в разы ниже, чем в Гуабе.