Паренек оказался исполнительным и трусливым, потому что мог бы сбежать, пока я ходил за пятой стрелой, но не сделал этого. Он сложил в кузове второй телеги оружие, доспехи и одежду своих бывших соратников. Обувь ни один из них не носил. Больше ничего у них с собой не было. Видимо, база где-то неподалеку. Выехали за добычей. Пацан по моему приказу развернул все три транспортных средства, привязал их цугом. Я расположился на деревянном сиденье, которое было на третьем, а ему поручил управлять первым, показав в ту сторону, откуда они приехали.
— Гуаба! — назвал я населенный пункт, который находился в той стороне.
На этом я во второй половине двадцать первого века закончил читать начало своих мемуаров об этой эпохе, чтобы не скучно было жить в ней. Заглянул только в конец, чтобы знать, когда, где и как покину ее. Случится это не скоро.
2
Гуаба, расположенная на большом плоском холме высотой метров пятнадцать-двадцать неподалеку от правого берега реки Тигр, увеличилась раза в два с тех пор, когда была частью моего удела Лагаш. Население с пригородами теперь тысяч до четырех. Город обзавелся новыми стенами четырехметровой высоты, сложенными, как и старые, из двух слоев сырцового кирпича и глиняной забутовкой между ними. Девять башен, включая три надвратные, всего метра на полтора выше. Крепостные сооружения давно не ремонтировались. С одной стороны город защищала от кочевников река Тигр, с другой — река Евфрат, расположенная в нескольких десятках километров, с третьей было море. Нападение можно ожидать только с четвертой, где находились города царства Ларса, в которое теперь входила Гуаба. Если на него нападут, этот город окажется замыкающим на пути врага. Пока будут разбираться с предыдущими, жители успеют подремонтировать стены и башни и расчистить и углубить ров. Вторая причина увеличения населения, наверное, в том, что Персидский залив сильно отступил на восток. За неполные лет восемьсот лет река Тигр нанесла много ила, отвоевав у моря несколько сотен гектаров территории. Теперь город был не возле устья, а километрах в трех выше него. Заболоченные ранее участки высохли и превратились в плодородные. К ним провели от реки каналы, сделав орошаемыми, и начали обрабатывать, получая хорошие урожаи — и стало больше тех, кто этим занимался и за счет этого жил. Пожалуй, я бы поселился здесь. Осталось выяснить, как к этому отнесутся аборигены.
Мы прибыли к воротам, которые, как мне сказал пленник, назывались Ларсовскими, потому что от них начиналась дорога к столице царства. На этом участке она была шириной метров пять, и по обе стороны находились два постоялых двора и жилые дома, а рядом с ними — торговая площадь, сейчас пустая, потому что солнце уже скатилось почти до горизонта. Возле входа в тени под навесом из тростника тусовались шесть босых городских стражников в кожаных шлемах и нагрудниках поверх туник разного цвета, чаще ржаво-рыжего, и длиной до колена. На поясах по короткому кинжалу. Копья с маленькими плоскими бронзовыми наконечниками и кожаные щиты прислонены к стене. За мной наблюдали с интересом, но без опаски. Слишком я не похож на местных жителей. Да и прибыл аж на трех повозках, запряженных цугом. Судя по репликам, стражники опознали, как минимум, одну из них. Говорили они на аккадском языке, на котором раньше общались только жители северных районов Калама. Шумеры, видимо, всё. Те, кто выжил, теперь тоже стали семитами, хотя все называют себя черноголовыми.
Я подошел к стражникам без оружия и в сопровождении своего пленника, которого звали Ададшеми, а я сократил до первой половины — имени бога. Поздоровался на аккадском языке, и меня поняли, ответили, заулыбавшись. Я объяснил жестами и словами, которые вспомнил, что плыл по морю, судно затонуло. Добрался до берега, а там на меня напали шесть человек на трех повозках. Я расстрелял пятерых из лука, а одного взял в плен, которого и подтолкнул к ним, чтобы рассказал поподробнее. Адад, поглядывая на меня, как на мифического героя, поведал им очень подробно и эмоционально, как я лихо перебил бандитов, включая его деда. Особый акцент сделал на том, что стрелы, выпущенные мной, пробивали щиты, доспехи и тело насквозь. Ему не поверили. Пацан поклялся богом Мардуком и повторил. На меня посмотрели с искренней уважухой. К тому времени вокруг нас столпилось много зевак. Когда юноша окончил рассказ, я показал жестами, что готов вернуть владельцам их имущество, но, как положено, за плату. Я потерял почти всё. Срочно нужны деньги, чтобы добраться домой. В бытность мою шумерским лугалем за возвращенного беглого раба, угнанного скота и украденного имущества полагалась премия в одну пятую часть его цены. Судя по тому, как слушатели закивали головами, соглашаясь со мной, ничего не изменилось.