Он бы не смог понять этого, если бы в свое время не поучаствовал в репетициях постановки "Фауст". Тогда Семен впервые ощутил, как вживается в роль и начинает мыслить, говорить и действовать как персонаж пьесы, но при этом не теряет и собственную личность; она просто задвигается на задний план и оттуда наблюдает за тем, чем другая - выдуманная драматургом - личность занимается на сцене.
Главным отличием театрального поведения от естественного являлось, по мнению Семена, заточенность каждого действия не решения своих проблем, а на то, чтобы доказать публике, что ты являешься именно тем, кем является твой персонаж.
И сейчас Оленов очень четко ощущал, что играет на публику, пытаясь убедить ее в том, что... Вот только в чем именно он ее хочет убедить, самому сержанту пока было невдомек. Та личность, что контролировала его поведение, не шла на контакт с сознанием сержанта.
Впрочем, под конец телемоста грань между этими личностями истончилась и устами Семена заговорила та из них, которая до этого скрывалась в глубинах его подсознания.
- Почему именно обычный сержант, а не Академия наук узнал про опасность, скрытую в Саркофаге, нет? - спросил Оленева шустрый вихрастый корреспондент научно-популярного канала "Загадки и тайны Мироздания".
Семен хотел было ответить что-нибудь вроде "На моем месте мог оказаться любой" или "Даже обычный сержант порой может разглядеть то, что и сотня академиков не увидят". Однако неожиданно для себя Оленов произнес:
- У одного древнего народа Земли был ритуал "Азазель". Жрец селения обвинял в грехах его жителей козла. И того с шумом гнали в пропасть, приносили в жертву или просто изгоняли, списав на животное свое слабоволие, глупость и подлость. Потом сего козла назвали Сатаной и стали списывать на его проделки самые гнусные злодеяния человечества.
Семен задумался. Но никто не решился прервать его размышления. Ушлые репортеры чувствовали ценность такого откровения. И хоть и не понимали его смысла, все равно боялись спугнуть нежданно-негаданно разоткровенничавшегося сержанта.
А тот продолжил монолог:
- Мне самому когда-то пришлось побывать в шкуре такого козла отпущения. Мой родной город, в котором процветали казнокрадство, бандитизм и тотальное воровство вдруг сплотился против меня - обычного, ничуть не модифицированного школьника. А я всего лишь отомстил тварям, сожравшим моих друзей. Их не защитил никто, а на защиту тварей встал весь город. И мне пришлось бежать с родной планеты. Не исключаю, что память об этом помогла мне взглянуть на детище извращенного ума кобонков под совершенно иным, нежели специалисты, углом зрения. И у меня даже возникла мысль о том, что и человечеству пора бы завести своего Шролла, способного всерьез угрожать его существованию.
- Зачем!? - одновременно спросили сразу три журналиста.
- Дабы спасти человечество от самого себя, - объяснил Семен. - Оно настолько близко подошло к бездне, что, как знать, не пора ли создавать людям собственного Шролла, чтобы объединиться перед угрозой уничтожения и проветрить протухшие мозги.
Семен печально вздохнул и замолчал, задумавшись.
А в конференц-зале повисла тишина. Экраны показывали озадаченные лица репортеров, пытающихся переварить сказанное сержантом и усвоить смысл его слов. После плоских, пафосных речей о героизме сотрудников погибшей станции и бойцов военфлота, а также щедрого потока благодарностей спасателям, столь глубокие размышления Семена - простого сержанта, чудом уцелевшего в бойне, - вызвали шок даже у бывалых акул пера.
2
На этом праздничная часть спасения сержанта Оленова завершилась. И началась часть бюрократическая.
Она была полна неприятных ему процедур. Для каждой из проверяющих сержанта инстанций ему приходилось вспоминать всю свою жизнь от начала до конца. Психиатр требовал обязательного рассказа о детских страхах. Чиновник из контрольно-ревизионного департамента "Роскосмофлота" расспрашивал сержанта о том, не крал ли он у одноклассников деньги и откуда у Колобка на счету в банке Зыкинска сумма, равная ста годовым окладам майора. Офицер инженерной службы пытался выпытать у Семена, с какого возраста он изучал фортификацию и военную технику, раз так хорошо разобрался с направлением научно-технической мысли кобонков.
А еще с нашим героем беседовали чиновники из разных министерств и ведомств, сотрудники военфлота и "Роскосмофлота", а также масса специалистов из научных учреждений.
Ко всему прочему Оленову пришлось пережить тысячи тестов: физиологических, психических, мнемонических и прочих.
Особенно допекали Семена различные задачки на сообразительность. Чаще всего они представляли собой сложную и опасную ситуацию, из которой следовало найти лучший выход.
И тут мучителей Семена, ожидавшего от сумевшего выжить на Орсине и Кобо везунчика каких-то гениальных решений, ожидал шок. Экспериментаторов потрясло то, что при решении всех подобных задач сержант легко и изящно находил самый короткий путь к тому, чтобы превратить данную ситуацию из сложной в неразрешимую, а из опасной - в безнадежную.
О феноменальной манере Семена решать задачи даже стали шушукаться члены экипажа крейсера, команда которого, если говорить откровенно, никогда не умела хранить секретную информацию. А, между прочим, сведения про исследование организма Семена было приказано хранить под грифом не просто "Ограниченный доступ" или "Секретно", а - "Совершенно секретно!".
Чтобы не прослыть неудачником, Оленов начал хитрить в таких тестах. И стал отказываться от таких вариантов решения ситуационных задач, которые приходили на ум первыми. Семен пускал в ход лишь пятый или шестой вариант. Но на поверку все вышло еще хуже, чем было.
Если раньше Оленов при решении тестовой задачи делал ситуацию смертельной только для себя, то теперь, судя по услужливо подаваемым компьютером расчетам последствий, стал лихо превращать ее в глобальную катастрофу для огромного количества людей или экосистемы какой-либо выдуманной планеты.
Штатные психологи смотрели на сержанта с трепетом и благоговением. А вот он сам впал в черную тоску. Кому же будет приятно узнать, что являешься рекордсменом среди неудачников?
3
А затем Семена ждала череда допросов, проведенных дознавателем Особого отдела крейсера майором Кокневым. От него сержант узнал немало неприятных вещей.
Оказалось, что служба безопасности Русского сектора следила за Оленовым еще с момента его таинственного спасения на Орсине. И хотя против него никаких обвинений не выдвигалось, но по возращению с планеты дроссов вся жизнь Семена полностью находилась под колпаком у спецслужб.
- Сударь-майор, вот... м-м... скажите, пожалуйста... только честно, какого черта меня тут держат так долго? - спросил у Кокнева сержант.
- Ты отлично знаешь, Оленов, что с тобой много неясного.
- Чего же, сударь-майор, тут не ясно?
- За последние пять лет в нашем Секторе было сорок три крутые заморочки. И только на Орсине и Кобо. И полностью гибла наша база. И везде был ты. И везде ты вышел сухим из воды.
- По теории вероятности...
- Первым делом связанный с тобой событийный ряд и результаты экспериментов с твоим участием пробили именно по канонам Теории вероятностей. Математическая обработка выявила закономерность всех якобы случайных совпадений.
- Я помню, спецы, что со мной работают, говорили о нарушении законов мавра... по-моему, Пласом его звали.
- Теорема Муавра-Лапласа - уже три века служит математической основой изучения закономерности случайных явлений.
- А со мной, как я понял, почему-то совпадение совсем исключается?