- В принципе, все может случиться, - майор почесал затылок и усмехнулся. - Но специалисты говорят... Впрочем, они много чего говорят. У меня уже голова болит от их базара.
- Так в чем вопрос? - сухо спросит Семен.
- Надеюсь, ты понимаешь, что тебя в любом случае будут изучать до конца жизни? На Орсине и Кобо погибли три с половиной тысячи людей. И спецслужбы будут землю рыть до конца, чтобы разобраться с этим делом. Оно, кстати, уже стало темой номер один в прессе.
- Я понимаю ситуацию. Мало ли чего в меня Шролл вставил.
- Дело в другом.
- В чем же?
- А никто ни хрена не понимает в чем, - ответил майор после длительной паузы.
- Гм.
- Ты помнишь свой обморок на Орсине?
- Ха, сударь-майор! Кто ж способен помнить собственный обморок?! Я хоть и простой сержант, но логически мыслить еще не разучился. Дураков лучше искать среди комендантского батальона крейсера. Там их до фига. Особенно - среди тех, кто охранял мой больничный бокс. Двоих там точно надо в полные идиоты записать.
- Я хотел спросить про события, предшествующие твоей отключке.
- Не умеете Вы допросы вести, сударь-майор.
- Твоя правда, драгоценнейший, - не стал спорить Кокнев. - Нет у меня такой практики.
- Мало злодеяний на корабле?
- Для криминала есть корабельный дознаватель. Да и у него-то за последний год было только два "злодейства" - кража шестидесяти литров пива из камбуза одиннадцатой палубы да групповой мордобой в баре для младшего командного состава "без причинения тяжких увечий"... А мое дело - блюсти государственные интересы, а не уголовщиной заниматься. Для того прокуратура есть и военная полиция.
- Скучно, наверное?
- Бывает.
- Я рад бы, сударь-майор, помочь. Честное слово. Однако не знаю - чем.
- Никто не может понять, как ты смог уцелеть на Кобо, Оленов.
- Мне там пришлось нелегко!
- Какое там "нелегко"! Склад, где ты якобы сидел, был из сверхпрочного материала. И все полностью испарилось. Без следов! Там даже от стали ничего не осталось! А ты - жив и здоров!
- У меня палец на руке был вывихнут! И кожа - подрана.
- Тебе его, скорее всего, вывихнули, когда перегружали из капсулы в реанимационную камера. Тогда катер попал в зону повышенной турбулентности и робот выронил тебя из своих хваталок.
- А еще мне плохо было. Небось - от радиации...
- Твое недомогание - простой шок от случившегося. Нервное, так сказать, расстройство.
- Живот второй уж день болит.
- Не надо было обжираться сладостями.
- Не надо было мне их столько предлагать.
- Ха!
- А что ученые говорят?
- Они капитулировали.
- Не может быть!
- По крайней мере я так считаю, поскольку ни одна из придуманных ими двухсот гипотез не вызывает у меня доверия.
- Двести - это внушает.
- Гипотез, Оленов. Не версий.
- А в чем разница?
- Придумывая рабочую версию, в ее параметры никогда не закладывают нарушение законов точных наук.
- Типа, там, на Кобо, все было не так, как в обычном мире?
- Вот-вот. А самая популярная гипотеза - что там в тот момент и тебя-то самого не было. Не мог ты там находиться.
- Это как же... Я и, вдруг, "не мог"?! Непонятно.
- Я и сам уже ничего не понимаю.
- М-да...
- Ладно, ступай к себе в изолятор, сержант. Набирайся сил. Они тебе понадобятся
- Для чего?
- Для экспериментов.
- Уже тошнит от них.
- Зато наши ученые мудрецы в восторге. Твой случай может кое-кому из них сильно помочь в карьере.
- Не поможет, сударь-майор. Из меня вряд ли что выжмут. После Орсины пробовали - не вышло. Я бы и рад все рассказать...
- Не уверен.
- Э-э...
- Полиграф уловил твое нежелание вспоминать. Осознанного желания не зафиксировано. Но на уровне подсознания у тебя не все так просто.
- Наверное, Ваш полиграф дефективный.
- Проверим. Только мое чутье с ним согласно.
- И что я могу сделать?
- Потребуй от себя честного ответа на вопрос о том, действительно ли ты хочешь поведать нам обо всем, что произошло на Кобо.
Семен сосредоточился и попытался погрузится в воспоминания как можно глубже. Однако сильная головная боль тут же заставила Оленова прекратить эксперимент. Однако после него наш герой уже не был уверен в том, что искренне желает "поведать обо всем, что произошло на Кобо" майору.
- По глазам вижу, что до тебя наконец-то хоть что-то дошло, - сказал Кокнев.
- Дошло, - согласился Семен. - Вот только как бы еще понять: что именно?
- Ничего, тебе помогут понять все, что нужно.
- И до каких пор меня будут держать подопытным кроликом?
- Боишься, что укокошат?
- Боюсь, что извилины заплетут так, что овощем стану.
- Ты другого бойся.
- Чего именно?
- Попробуй сам догадаться.
"А чего тут гадать-то?! - подумал Семен. - Сейчас под меня будут копать так, как никогда доселе. Введут сыворотку правды, и я такого наговорю, что даже пожизненной каторгой дело не обойдется..."
И хотя сержант не ведал за собой никакой явной вины, после этой беседы он поверил и в то, что ему есть, что скрывать, и в то, что рано или поздно обязательно вытащит из памяти все детали бойни на Орсине и сражения на Кобо.
ГЛАВА 3. ТРЕТЬЕГО НЕ ДАНО
1
После допроса Семена отвели в госпитальную зону крейсера. И поселили в медицинском изоляторе, у дверей которого поставили пару охранников.
Поначалу Оленова смущало наличие у его дверей поста (не Бог весть какая он шишка, чтобы так его охранять). Однако когда на сержанта обрушились сотни не всегда приятных процедур и не всегда понимаемых тестов, проводимых в различных кабинетах госпитальной зоны, Семену стало уже не смущений. И он начал воспринимать молчаливых охранников просто как деталь коридорного интерьера, хотя при всем при том не забывал при каждом выходе из изолятора приветственно махать им рукой.
Сегодня Оленова, к его великой радости, ни на какие процедуры не уводили. И он был предоставлен сам себе. Однако быстро заскучал.
- Надо чем-то заняться, пока не чокнулся от безделья, - проговорил Семен.
Он сладко зевнул, но тут же энергично потряс головой, словно бодая атакующую его дремоту.
- Включи новости из метрополии, - приказал Семен искину, обслуживающему госпитальную зону.
Из динамиков зазвучал голос диктора, читающего новостную ленту:
- Сегодня правозащитная фракция Законодательного собрания Русского сектора выдвинула на обсуждение депутатов законопроект "О наделении упырков гражданскими правами. - Отныне любое насилие над ними будет караться по всей строгости антирасистского законодательства.
- Они чокнулись! - воскликнул Семен. - Мы же русские, не какие-то там пиндосы или азиаты.
- Идя навстречу пожеланиям активистам организации "Фронт спасения аутических рас", - продолжил диктор, - премьер-министр обязал загсы регистрировать браки между людьми и упырками.
- Выключи это дерьмо! - приказал Семен искину.
Тот послушно выполнил приказ.
Чтобы изгнать из головы неприятные мысли, сержант решил провести уборку в своем изоляторе, не доверяя (и совершенно напрасно) качеству ежесуточной санитарной обработки роботом-уборщиком.
Семен протер губкой с дезинфицирующим раствором свою палату и перенес фронт работ в коридор, по которому медленно, но уверенно продвигался к выходу из изолятора. И тут Оленов увидел через прозрачный пластик входной двери, как по коридору идет молодая и симпатичная медсестра.
Она правой рукой катила перед собой тележку со сменным бельем и обедом, а в левой руке несла пластиковую коробку с прозрачными емкостями, наполненными жидкостями разного цвета и консистенции.