2
Дойдя до двери сержантского изолятора, медсестра остановилась перед ней в нерешительности. Привыкшая к тому, что большинство служебных дверей, как в госпитале, так и по всему кораблю, открываются сами, девушка рассчитывала правой рукой катнуть вперед тележку и зайти в изолятор, не выпуская коробку из левой руки.
Однако в отличие от большинства дверей крейсера дверь в обиталище Семена открылась только вручную. И судя по озадаченному лицу медсестры, та впервые оказалась в таком положении и сожалеет об отсутствии у нее третьей руки.
Двое скучающих охранников - капрал и ефрейтор, стоящих рядом, лишь глупо ухмылялись вместо того, чтобы помочь девушке.
И естественно, Семен, как настоящий мужчина, несмотря на категорический запрет покидать без разрешения изолятор, выскочил из него и распахнул злополучную дверь перед медсестрой.
- Давай помогу, - предложил Оленов девушке и взялся за ручку ее тележки.
- Эй, сержант! Назад! Буду стрелять! - грозно прорычал ефрейтор, явно обрадованный таким нарушением порядка и возможностью проявить себя во внештатной ситуации.
- Чо такое, салага?! - возмутился Семен. - Ты на кого тявкнул, сопля ржавая?!
- Назад, сударь-сержант! Иначе применим силу, - капрал достал из кобуры пистолет-парализатор.
Семен оглянулся и увидел направленный на него ребристый ствол парализатора.
- Глушить меня вздумали?! - вознегодовал сержант. - Оборзели, калоеды! Я вам что, диверсант?!
Возмущению Оленова не было предела. Наш герой жаждал закатить шумный скандал, пусть и с риском получить в живот разряд парализатора.
Но тут Семен остановил себя, испугавшись совершенно незнакомого доселе ощущения. Сепржант ощутил, как со дна его души поднимается волна ярости и силы, способной разом уничтожить не только бестолочей охранников, но весь крейсер.
Лишь на секунду глаза Семена полыхнули Тьмой. Но и этого хватило охранникам, чтобы ощутить ужас и панику. Они испуганно отпрыгнули от сержанта назад, роняя парализаторы на палубу.
Заметив, какое влияние Семен оказал на охранников, Серафима сначала изумленно смотрела на них, трясущихся от страха, а потом перевела взгляд заблестевших от восторга глаз на Семена.
Тот обвел напуганных охранников холодным, презрительным взглядом и, гордо вздернув подбородок, помог медсестре закатить тележку в изолятор
3
Медсестра и Семен зашли в его "апартаменты". И хотя сержант чувствовал себя победителем, легкий холодок от ожидания будущих неприятностей гулял в его солнечном сплетении. Нашего героя тревожило предчувствие, что скоро ему предстоит узнать о себе нечто такое, что ему, такому, как сейчас, - обычному сержанту с парой нехитрых мыслей в голове - сильно не понравится.
- Меня зовут Серафима Штыкова, - представилась девушка.
- Семен Оленов, - сказал Семен.
- Спасибо за помощь! - девушка одарила Оленова благодарным взглядом.
Семен несколько смутился. Чтобы хоть что-то сказать, он одобрительно кивнул и проговорил:
- Штыкова... Фамилия - то, что надо. Боевая.
- Вообще-то, это фамилия моего бывшего мужа... Первого.
- Ты похожа на мою знакомую. Златкой ее звали...
- А ты похож на пришельца.
- В смысле?
Медсестра на секунду задумалась, размышляя, не является ли то, о чем она собирается сообщить мне, военной тайной. И решила, что не является.
- В твоей медицинской карте написано, что в детстве ты перенес грипп "дзетта", - сообщила Серафима.
- И не просто перенес, а чуть было не сдох от него, - подтвердил Семен с таким видом, словно только что счастливо исцелился от гриппа, вогнавшего в свое время в могилу миллиарды человек.
- У переболевших этим вирусом навсегда сохраняются, воспроизводясь вместе с клетками крови, особые иммунные белки.
- Типа, антитела?
- Ага. Они - словно маркер, метящий выздоровевшего. Убрать их нельзя никаким методом. Даже замена оргпластиком ничего не даст.
- Даже трансплантацией печени?
- Даже трансплантацией мозга.
- Ха-ха-ха! И чего?
- А у тебя этой метки нет. Будто ты и не болел "дзеттой".
- Всякое бывает... - пожал Оленов плечами и скривил губы, демонстрируя свою полную непричастность к исчезновению каких-то там антител, пусть для кого-то и очень даже важных.
- В джунглях Орсины ты подцепил паучий лишай. И тебе пришлось имплантировать на спину искусственную кожу. Она выдерживает концентрированную соляную кислоту. А у тебя исчезла бесследно. Зато наросла своя.
- И хорошо. Я-то думаю, чего спина чесаться перестала...
- На пораженный паучьим лишаем участках эпителия рост нормальных клеток исключен. Это доказано двадцатилетней практикой работы с такой болезнью.
- Мутация, однако.
- Либо клонирование с пересадкой ментальной матрицы.
- У-у, блин!
- Поэтому к тебе такое отношение. Мало чего в тебя Чужие засадили. В свете последних открытий по свертыванию пространства в тебя могли сунуть шпионскую станцию или даже целую густозаселенную вражескую звездную систему.
Серафима рассмеялась. А вот Семен погрустнел.
- Проняло? - спросила девушка.
Семен кивнув.
- Но отчаиваться не стоит! - ободрила его медсестра. - Не будут они тебя держать на привязи вечно. Ты же не преступник. Нынче даже упыркам права дали. И раз этих людоедов уже нельзя отстреливать, то тебя уж точно не тронут.
- Упырки, говоришь... - Семен задумался.
- Говорят, сейчас набирает силу Движение защиты людей. Их еще зовут "ретроградами". У них цель - резервации для рас-аутистов. Были даже восстания, - продолжала рассказ Серафима. - На Омикроне люди вообще перебили этих тварей. Сейчас, правда, планета в блокаде. Боюсь, ради людоедов власти будут воевать с Омикроном. У нас все сочувствуют беднягам.
Тут Серафима заметила, что с сержантом что-то не так. Она взяла Семена за локоть, повернула к себе и, заглядывая ему в глаза, спросила:
- Что случилось?
- Ты веришь в Бога, Фима? - произнес хриплым голосом Оленов.
- Немножко, как и все. Особенно, когда прижмет.
- Как ты думаешь, если Он существует, то почему допускает Зло?
- Без Зла, наверное, и жизни не было бы. Тут больше биология, чем богословие.
- А если чистое Добро смертельно опасно для эволюции, для развития живых существ, получается, что именно Зло помогло человеку стать повелителем Галактики.
- А теперь одного из таких "повелителей" держат в больничном изоляторе и даже не дают выйти в коридор.
- Ты не смейся, Фима. Лучше подскажи, как мне выпутаться из цепких объятий садистов-медиков. Так меня лет сто взаперти продержат, пока от старости не помру. Подозреваю, меня законопатят в лабораторию и станут годами исследовать, словно подопытную крысу.
Серафима сначала крепко задумалась. И с минуту теребила подбородок, глядя в потолок. А потом ответила - неожиданно умно и дальновидно:
- Надо подключить юристов. Их у нас одиннадцать человек. Четверо - из военпрокуратуры и трибунала. Остальные нотариусы и адвокаты.
- Трибунал и прокуратура мне не нужны. Нотариус тоже - завещание писать пока рано, еще и не пожил толком. А вот адвокаты... Есть кто на примете?
- Лучше всех - Подавов. Он мне помог в пять минут расплеваться с бывшим мужем; а там все очень не просто выходило. Хочешь, передам ему от тебя весточку?
- Бывшему мужу?!
- Ха-ха-ха! На кой черт он нам сдался!? Я про юриста. Он только что удачно закончил дело с защитой двух наших ребят из артдивизиона пятой палубы, прикончивших, будучи в отпуске, стаю упырков.
- За что?
- Она сожрала семью одного из отпускников. Как вышел закон об уравнивании упырков в правах с людьми, на провинциальных планетах творится полный беспредел.
Семен сжал зубы, отвернулся от Серафимы и тихо зарычал. Он вспомнил ритуальный зал крематория, гробы Ани и Тома, отправляющиеся в печь, провожающих их растерянным взглядом бледных одноклассников, толстуху и носатого, родителей Ани и Тома, педагогов, священника...Он мне с мужем помог развестись. Там сложная история вышла...