— На месте? Спасибо, браток, — он хлопнул шофера по плечу и только тут увидел Раису. — Поливанова? Ты?!
В одно мгновение просветлев лицом он подбежал к ней и вдруг сгреб в охапку. Так стиснул, что чуть ребра не хрустнули. Запах одеколона, исходящий от него, совершенно не вязался ни с лицом, ни с паленой и пахнущей сыростью и гарью шинелью.
— Живая! Ах ты ж… черт меня возьми! Живая, Раиса Иванна! Так дошли? Все дошли?
— Все, Игорь Васильевич, все дошли. Только отпустите меня, пожалуйста, раздавите же, — Раиса еле перевела дух, — Вы сами-то откуда? Кто еще из наших здесь?
Астахов моментально разжал руки. Радость, вспыхнувшая в его глазах, когда он услыхал, что арьергард добрался невредимым, угасла в одну секунду.
— Никого, — ответил он глухо. — Один я вышел. Из двух машин один. — и увидев подошедшего Огнева, вытянулся как в строю, резко бросив руку к виску, — Прибыл в ваше распоряжение… — Астахов осекся и взгляд стал напряженным, — Один.
— Остальные?
— О других машинах — не знаю. Наши две…
Договорить Астахову не дали. Где-то рядом заорали “Во-о-о-здух!!”, а из рваных облаков прорезался, нарастая, воющий свист.
— Ложись!!!
Сначала Раиса оцепенела, ей еще не случалось попадать под налет здесь, в трех шагах от таких спасительных и прочных штолен. Кто-то дернул ее за руку, кажется водитель…
Первый разрыв пришелся над их головами, у края ущелья. Ударило так, словно рвануло пополам гигантский, во все небо лист кровельного железа.
Вторая бомба бухнула существенно ближе, и по ущелью прокатилась тяжелая горячая волна. Ею будто прижало к земле не успевших добежать до укрытия людей. Раиса почувствовала себя мышью в кошачьих лапах. Только кошка эта должна быть никак не меньше танка.
И сейчас же стало невозможно ни дышать, ни видеть в клубах поднятого взрывом песка и каменного крошева.
Следующий взрыв — еще ближе! — ударил по ушам, на мгновение оглушив, но все же Раиса уловила в тяжелом грохоте какой-то короткий и острый свист, как от лопнувшего стального троса, звяканье металла о металл и странные мягкие шлепки. И сквозь клубы дыма разглядела, как полуторка, которую они разгружали, начала заваливаться на правый борт, на пробитые скаты.
Кажется, только здесь, а может, раньше она их просто не слышала, отозвались зенитки.
Еще несколько разрывов прокатились по ущелью, удаляясь, и оно полностью утонуло в дыму и пыли. А потом зенитки смолкли. Сквозь звон в ушах Раиса различила удаляющийся гул моторов. По ущелью закричали “Отбой!”, и она поднялась, вытряхивая из волос песок и мелкие камешки. Не сразу сумела найти в пыли слетевшую пилотку. Подумала, что на поверхность теперь без каски лучше не соваться. Ладно, что на сей раз голова цела.
И только тут заметила совершенно осевшую на бок машину. Посеченный осколками брезент трепал ветер, уносил пыль и дым. У откинутого борта, скорчившись, лежал Астахов, прижав к животу левую руку. Правой он судорожно пытался что-то нащупать рядом с собой. И песок под ним медленно темнел от крови.
— Астахов! Астахова ранило!
Секунды, кажется, не прошло, а около него уже сидел Огнев, одной рукой и зубами открывая нож, другой выдергивая из кармана индпакет. Резанул гимнастерку, зубами сорвал обертку индпакета, подложил тампон — и тут же, продолжая перевязывать, закричал:
— Двое с носилками ко мне! Васильева, ко мне! Поливанова, мыться! Саенко, бегом в операционную, скажите — экстренная лапаротомия, потом две банки крови нулевой группы в операционную!
Кивнув подбежавшей Васильевой: “Бинтуйте, широко, плотно”, сам бросился к предоперационной.
Раиса была уверена, что к темпам армейской работы привыкла. Сорок пять секунд на сортировку, казавшиеся совсем недавно чем-то немыслимым, стали понятны и привычны. Повязки руки накладывали уже сами, даже и смотреть-то особо не требовалось, но их она и в мирное время умела. А вот как операционная сестра работать начала считай только что. И при тяжелых операциях — считанные разы, в Воронцовке еще.
Пока мыла руки, мелькнула еще мысль: почему ее, почему не Васильеву, она же опытнее?! Но задержаться на этой мысли уже не оставалось времени. А потому она просто твердила себе, раз за разом, то, что недавно говорила ей Оля: “Не быстро, а вовремя. Но плавно”.
Ага, не быстро, но вовремя… Не дергаемся. Аккуратно. Все знакомо. Еще недавно Астахову она инструменты и подавала. Правда, операции были гораздо проще. И под местным.
Наркотизатор сидела у головы раненого, одна рука на пульсе, в другой склянка с эфиром. И исходили от этой маленькой пожилой женщины такое спокойствие и уверенность, какого Раиса в жизни не встречала. Как будто она держала в своих руках сердце пациента, и, пока она его держит, ничего не случится.