Роналд улыбнулся.
— Не знаю. С уверенностью могу сказать только одно — что я люблю тебя.
Его слова прозвучали с такой сердечностью, что у Мейбл перехватило дыхание.
— Но так быстро не бывает, — попыталась возразить она, но в ту же секунду поняла, что бывает. Разве не могла она с такой же, как у него, уверенностью сказать то же самое о своем отношении к нему?
— Значит, бывает, — тихо произнес Роналд. — И у меня возникло предчувствие, что, чем больше я узнаю о тебе, тем сильнее буду любить, — добавил он. — Если ты, конечно, согласишься пойти на это. А мне большего и не надо, лишь бы остаться здесь с тобой. Возможно, Амелия была права, имея в виду того, прежнего, меня. Я был молод, хотел увидеть мир, испробовать свои силы. С тех пор я изменился. Это случилось еще до встречи с тобой. Когда я вернулся из Италии, то понял, как соскучился по родным пенатам. — Он провел ладонью по ее щеке, ощутив под пальцами нежную кожу. — Теперь я знаю, как бы мне хотелось жить дальше. И эта новая жизнь связана с тобой.
Мейбл смотрела на него широко распахнутыми зелеными глазами и всем своим существом воспринимала все, что он говорил. Его спокойная убежденность в своих словах вызывала в ней огромное, безоговорочное доверие.
— Твои брат и сестра ошиблись в тебе. Джон и меня тоже не понимал. Ралф Хоупс был для меня всего лишь приключением, а полюбила я Роналда Вудфорда, который вернул меня к реальной жизни. Мужчину, который боится высоты, который снимает стресс скоростной ездой на машине. — Мейбл засмеялась. — А в покер предпочитает играть в голом виде. — Она подняла к нему лицо, чтобы заглянуть в светло-карие глаза Роналда. — Ты нужен мне, потому что я люблю тебя. И хочу, чтобы ты остался, пока не выяснится, какие потрясения нас ждут впереди.
Медленная улыбка постепенно расплылась на лице Роналда. Он понял, сколько мужества потребовалось Мейбл, чтобы примириться с вмешательством потусторонних сил в их судьбу, и расхохотался. Следом за ним расхохоталась Мейбл. Сомнений в том, что у них есть будущее, не осталось. Ее охватило чувство безграничного счастья.
— Поцелуй меня, Роналд!
Дважды предлагать угощение ему было не нужно. Он поцеловал ее раз, потом еще и еще. С каждым разом его поцелуи становились все более проникновенными и страстными. Они целовались жадно, нетерпеливо, словно впервые. В каком-то смысле так оно и было. Ведь судьба дала им чудесную возможность начать все с самого начала.
Мейбл не терпелось оказаться с Роналдом в постели, чтобы в минуту острого наслаждения прошептать его настоящее имя. Но прежде нужно было задать ему несколько вопросов, которые мучили ее.
— Роналд, ты понял, кого имел в виду Рей Бэнкс, когда упомянул мою бабушку?
Роналд нежно поцеловал ее в лоб и кивнул.
— Да, любимая, я понял.
Мейбл обернулась, чтобы взглянуть на кресло, где лежали пожелтевший конверт и маленькая бархатная коробочка.
— Ты уверена, что у тебя хватит сил справиться с этим? — спросил Роналд, словно ему было известно, какое новое потрясение ожидает его любимую.
— Да, — твердо сказала Мейбл, почти убежденная в том, что правильно поняла слова Бородатого Рея, не выходившие у нее из головы.
Она взяла с кресла конверт и запылившуюся бархатную коробочку и перенесла их на стол. Бережно достав из конверта старые черно-белые фотографии, она увидела на одной из них очень молодого Рея Бэнкса в обнимку с молоденькой беременной женщиной, в которой она тотчас узнала Айви!
— Вот кто мои настоящие дедушка и бабушка, — прошептала Мейбл.
Роналд подошел и обнял ее за талию.
— Я узнал это немного раньше тебя, сегодня утром, — сказал он.
Мейбл положила голову ему на грудь.
— А папа так всю жизнь и оставался в неведении?
— Увы. Знаешь, по-моему, Айви не случайно заманила меня сегодня в восточную башню. Она как будто предчувствовала, что ждет тебя сегодня, и хотела, чтобы я пришел сюда и помог тебе во всем разобраться.
— Неужели она боялась, что я стану меньше любить ее только за то, что она оказалась моей родной бабушкой? — удивленно спросила Мейбл.
Роналд пожал плечами.
— Чтобы понять ее страхи, достаточно вспомнить, как обошлись с ней ее собственные родители. Когда двадцатилетнюю Айви Томпсон посадили в тюрьму, родители забрали ее сына и передали жене старшего брата Айви. Когда ее освободили, ей пригрозили, что если она расскажет мальчику правду, то больше никогда не увидит его. Даже если бы она обратилась в суд того времени, право на ребенка ей бы не вернули. Ведь она родила его, не достигнув совершеннолетия. Их союз с Реем не был освящен церковью.