— Катюх, меня Даша выгнала, — упавшим голосом сообщил Гоша.
— Что, согрешил? — сыронизировала Катя.
— Я серьезно, Катюх.
— На самом деле? — переспросила Катя.
— Ну да… — уныло подтвердил он.
Так, приехали!
Прежде всего следовало выяснить, действительно ли Даша выгнала его и за что, был ли это порыв или серьезное решение. Но не у Гоши же спрашивать об этом. И почему-то Даша ничего ей не сказала… Господи, как же она могла сказать, если телефон был отключен! Нет, здесь что-то не так… Дарья всегда была образцом благополучия и благоразумия.
— За дело? — строго спросила Катя.
— В том-то и дело, что за дело, — невольно скаламбурил Гоша и глупо хихикнул, чем вывел из себя Катю.
— Ну и дурак! Дурак, дурак и еще раз дурак, — раздраженно бросила она.
— Согласен, — голос Гоши стал невероятно покорным. — Но ты все же позвони ей, скажи, что я люблю только ее.
— Хорошо, — согласилась Катя и положила трубку, понимая, что она должна немедленно, сию же минуту позвонить подруге.
Дарьин телефон в бутике не отвечал. Она позвонила на мобильный. Абонент был временно недоступен. Катя заволновалась. Обычно в это время Дарья всегда сидела на месте. Набрала домашний номер. Никто не подошел. Тогда она позвонила администратору бутика. «Нет, — сообщила ей администратор, — Дарья сегодня еще не приходила. Мы сами не можем до нее дозвониться».
Катя позвонила Гоше в мастерскую.
— Сашеньку ты отводил сегодня в школу?
— Я.
— Тебя Дарья попросила?
— Нет. Ты же знаешь, я всегда ее отвожу.
Действительно, единственная обязанность Гоши — отводить утром Сашеньку в школу и забирать после занятий — выполнялась им безукоснительно, несмотря на то что с ними постоянно жила Клава, очень надежная и верная помощница. Она делала всю домашнюю работу: готовила еду, убирала в квартире и даже в мастерской. Дарья очень дорожила ею и никому не позволяла называть ее домработницей — только помощницей. Катя считала это капризом чистой воды, ханжеством и не видела ничего обидного, тем более оскорбительного, в том, что женщина, выполняющая домашнюю работу, так и называется — домашней работницей. Но Дарья протестовала, полагая, что слово «помощница» поднимает Клаву на одну ступеньку социальной лестницы выше, нежели традиционное и, по ее мнению, унизительное «домработница». И тем не менее настаивала, чтобы Сашеньку водил в школу Гоша. «Если освободить его и от этой нагрузки, — говорила она, — он совсем запсеет, может просто забыть, что у него есть ребенок».
— Позови-ка Клаву, — потребовала Катя.
— Она сегодня выходная.
— Утром ты видел Дашу?
— Нет, она заперлась в спальне.
— И не вышла прощаться с Сашенькой перед вашим уходом в школу?
— Нет, я же сказал.
— А ты не поинтересовался, почему она не вышла?
— Она же меня выгнала!
— Ты все-таки отменная сволочь. Мало ли что… — Катю затрясло.
— Ты думаешь, с ней что-то случилось? — теперь в голосе Гоши появилась тревога.
— Я ничего не думаю. Немедленно вернись в квартиру! Стучись, кричи, умоляй простить! Я тоже еду.
То ли Жанна Ивановна была сегодня доброй, то ли прониклась драматизмом ситуации, когда Катя рассказала ей о случившемся, — расщедрилась и отпустила ее на целый час.
«Черт с ней, — подумала Катя, сбегая по лестнице, — где час, там и два».
Как назло, водители словно не замечали ее поднятой руки.
Вымерли, что ли, все леваки? Остановился сверкающий лаком «Мерседес». Она заглянула в водительское окошко, чтобы договориться о маршруте, и затрясла головой, отпрянув: за рулем сидел амбал с холодными глазами и плотоядной усмешкой на влажных губах. Увидев, что она отступает, выбрался из машины.
— Э, нет, давай, садись, подвезу, куда скажешь… — он протянул руку, намереваясь схватить ее.
— Я с вами не поеду, — отпрянула она в сторону и оглянулась. Как она и надеялась, охранник у подъезда с интересом наблюдал за происходящим. — Коленька, скажите ему, чтобы отстал!
Но амбал сам увидел охранника, бросил, как плюнул, несколько грязных слов и забрался обратно в машину, поспешно хлопнув дверью. Машина мигом укатила.