— Что я, девица? — обиделся Сырцов.
— Ты — не девица, ты, слава Богу, нормальный человек, реакция которого на убийство естественна. На все: нет, нет, не может быть! Ты ведь не подошел к ней во второй раз, чтобы внимательно рассмотреть шею?
— Не подошел, — горестно признался Сырцов.
— А мне бы шея многое сказала. Синяки, и все?
— Синяки, и все, — подтвердил Сырцов.
— Теперь положение тела. Как она лежала?
— А какое это имеет значение? Ее ведь сначала ударили, а потом удушили. Исходные все равно не выяснить: убийца для того, чтобы душить, был вынужден изменить положение тела. Так что реконструировать свершившееся там поэтапно не удастся.
— Душили ее на полу или на тахте? Как ты считаешь?
— Стоп, — сказал сам себе Сырцов. — На тахте. На тахте! Тело сползло с тахты, потому что голова лежала левой щекой вплотную к краю тахты, в положении, в котором к горлу подобраться просто невозможно.
— Вот уже кое-что выяснили, — удовлетворенно отметила Лидия Сергеевна. — Ясно, что двое стояли, когда это произошло, и Елагина упала на тахту после удара пепельницей. Не стал же убийца затаскивать ее туда, чтобы удушить. Теперь второе соображение. Решительный, привыкший к экстреме человек довершил бы дело повторным ударом пепельницы или каким-нибудь еще более радикальным способом. Удушение — итог борьбы или спонтанная акция запаниковавшего человека. Судя по всему, борьбы не было. Подумаем о запаниковавшем человеке. Сколько ты окурков насчитал?
— Пять. Три в помаде, два без.
— Помада на окурке — губная помада Елагиной?
— Откуда мне знать?
— Да по цвету, по цвету, сыщик!
— Вроде ее.
— На двух окурках помады нет. Рабочая версия — мужчина. Но обычно при разговоре именно мужчина курит чаще, а у нас наоборот.
— Елагина сильно нервничала, — догадался Сырцов.
— Скорее всего. Теперь второй вопрос: почему не выпивали? Разговор, видимо, был непростой, при таком разговоре рюмка — и некоторая расслабка, и возможность подумать, и повод для того, чтобы потянуть с ответом, и пауза перед решающим вопросом. У нее в доме не было выпивки?
— На кухне и коньяк, и вино, и водка.
— Кофе. Сразу же кофе. — Лидия Сергеевна подошла сзади к креслу Деда и чисто механически стала покачивать его. Как люльку. — Мирный привычный ритуал. Почему, как ты думаешь, они встали?
— Ссорились, — без колебаний решил Сырцов.
— Это мужики вскакивают, когда ссорятся. Перед дракой. А женщина в ссоре продолжает победительно сидеть. Скорее всего, они встали перед уходом неизвестного визитера. И тут наша Елагина сказала нечто, оказавшееся последней каплей в чаше терпения визитера. Итак, Жора, не портрет, до портрета ох как далеко, контур: старый знакомый, импульсивен, непьющ, без привычки и умения убивать, паникующий как до, так и после. В доме Елагиной ему ничего не надо было. Убил и убежал. Скорее всего, визитер — жертва елагинского шантажа.
— Уж вы скажете, Лидия Сергеевна: жертва! — не выдержал, проворчал несогласно Сырцов. — Бедная жертва взяла да и удушила!
— Обмишурилась, — покаялась Лидия Сергеевна. — В азарте обмишурилась. Ну, еще что вам от меня надо?
— Чтобы пожрать нам с Жорой приготовила, — наконец вступил, и решительно вступил, в разговор Смирнов. Лидия Сергеевна поцеловала его в малую проплешину на макушке, смиренно ответила: — Слушаюсь, мой командир. — И удалилась на кухню.
А Смирнов попросил:
— Подробнее Про пареньков, Жора.
— Да уж и не знаю, как о них подробнее. Среднемосковский стандарт, Александр Иванович.
— Но все-таки кто? Чистые уголовники, рэкет, боевики, охрана?
— Скорее всего охрана.
— Есть доводы или ты их просто соединил с господином, который рвал когти?
— И соединил, и доводы есть.
— Доводы?
— Один. Стереотипное вооружение. Без учета индивидуальных особенностей каждого.
— Убедительно. Подготовка?
— Один совсем сырой. Второй понатасканней, но туго и читаемо соображает.
— Коляшины?
— Нет. Твердо — нет.
Смирнову надоело качаться. Он пересел на диван, к Сырцову. Оба зачарованно смотрели, как, легко постукивая, мотается из стороны в сторону пустая качалка.
— Что, по-твоему, знает Коляша? — После перерыва Смирнов продолжил задавать вопросы, а Сырцов — отвечать.
— Ни черта.
— Но знает, что хочет узнать?
— Безусловно. Компромат, Александр Иванович. Компромат на Логунова.
— Каким же образом на это завязана твоя Ксения?
— Скорее всего она, сама не понимая того, обладает решающей информацией.