Логунов. Посошок на дорожку.
Светлана. Сколько у тебя уже этих посошков?
Логунов. Запомни, Света. Мы с тобой одной веревочкой связаны. В одиночку не дергайся понапрасну. Ну, я пошел.
Тихий чмок — поцеловал на прощание. Легкие шаги — теннисные туфли. Пауза. Бульк. Следовательно, она себе этой гадости налила.
Сырцов снял наушники, и вдруг, совершенно не ассоциируясь ни с чем, в сознании вспыхнула картина: в ночи человек в темной кожаной куртке быстро, местами сбиваясь на бег, шел мимо австрийского посольства. И вторая, возникшая уже по настоянию разума картина: весь в белом Логунов быстро, местами так же сбиваясь на бег, направляется к нему, Сырцову…
Причудилось — и можно отряхнуться. Все может быть, все может быть….
По Фрунзенской, по Кропоткинской набережным выбрался к Бульварному кольцу и в тесноте медленно покатил через Пушкинскую площадь к Страстному. Вильнул налево у Петровских ворот и, по нынешним временам почти совсем не нарушив, развернулся напротив МУРа и пристроился у Эрмитажных телефонов-автоматов. Хорошо, если бы Володька на месте был…
— Капитан Демидов! — рявкнула трубка. Вот и ладушки!
— Когда майором станешь, капитан? — измененным голосом осведомился Сырцов.
— Когда тебя, — узнал его Демидов, — бездельного паразита, в узилище на срок упеку!
— Такие условия Махов поставил в связи с получением очередного звания?
— Да пошел ты! Что от меня надо?
— Десяток минут сейчас на меня найдется?
— Ну?
Не знал нынешних муровских телефонных порядков Сырцов. А в садике-то двух беседующих ой как трудно прослушать. Да и вообще на воздухе приятно.
— Выдь на Волгу, а? — попросил Сырцов началом стишка.
— Твой стон раздается над великою русской рекой? — заинтересовался Демидов.
— Этот стон у нас песней зовется, — напомнил Сырцов.
— Ты где? — не осталось времени для шуточек у делового Демидова.
— На скамейке у входа в ресторан.
— А почему не в ресторане?
— Только с тобой.
— Взятку, значит, предлагаешь. Буду. Жди.
Пока никак не выруливал на Владимира Игнатьевича Володька Демидов. Не по-взрослому румян, по-мальчишески импульсивен, неположено оживлен и сметлив. Вот он, в голубых джинсах, в оранжевой маечке навыпуск из-под короткой, на молниях курточки. Не шел, бежал на встречу со старым приятелем.
— Как тебя в таком наряде в контору пускают? — удивился Сырцов, поднимаясь. Шлепнулись ладошкой в ладошку.
— Я нашим вертухаям объясняю, что одет для засады.
— А Махову как объясняешь?
— Он не спрашивает.
— Передовой, — без восхищения оценил бывшего своего начальника Сырцов. — А что, Вовка, двинем в ресторацию, пожрем от пуза, а?
— Не хочу сюда. Да и некогда. Что у тебя, Жора?
Уселись вдвоем на скамейку, как по команде закинули ногу за ногу. Левую на правую. Глянули друг на друга, рассмеялись.
— Как опереточные комики, — сказал Демидов.
— Похоже, — согласился Сырцов. — Ты можешь для друга совершить малое должностное преступление?
— Это смотря какое преступление и для какого друга.
— Для меня. А преступление, я уже объяснил, — малое.
— Тогда начинай.
— На Фрунзенской набережной в пентхаузе обитает семейство банкира Логунова.
— Знаю, — перебил Демидов. — Излагай конкретную просьбу.
— Горничной в этом доме служит чаровница Эля. Элеонора Михайловна. Мне бы про нее поподробнее узнать.
— Ну и узнавай.
— Лучше ты, Володя. Из солидной конторы серьезный звонок в РЭУ. Или где там эти договора с прислугой заключаются. Сразу же страх, уважение и правда. А мне, частному лицу, обязательно вола начнут вертеть.
— Что тебя интересует?
— Все, Володя. Происхождение, родственные связи, просто связи, места прежней работы, ухажеры, подруги…
— Такого, Жора, в РЭУ не знают.
— Не скажи. Сооружение это на крыше под пристальным вниманием всей округи. А уж дамочек из РЭУ — наверняка.
— Другая закавыка. Этот пентхауз у нас под присмотром в связи с убийством…
— Марии Елагиной, — грустно добавил Сырцов.
— Откуда тебе это известно? — обеспокоился из-за утечки сведений Демидов.
— Знаком с ней был, Вова.
— Так тебя надо в свидетели!
— Леонид уже пытался меня притянуть.
— Вот ведь паразит! А группе — ни слова!
— У него против меня ничего нет..
— Но все-таки брал тебя за бока! Существенного, понятно, нет. А что-то беспокоит. Он — суперсыскарь, Жора. С замечательной интуицией.