— Что-то ты больно сильно радуешься, — эти ее слова были последними. Ольга Лукьяновна без всяких там прощаний повесила трубку.
И не надо было, а поехал. Не мог не поехать. Очень уж хотелось посмотреть на богатого брата-коммерсанта, который так заботится о сестре и племяннице. По дороге, вспомнив о договоренности, приобрел в киоске литрового «Распутина».
Все было как три дня тому назад: дырка в заборе, картонный поселок, вылезший из конуры на сырцовский разбойничий свист недовольный растревоженный Малыш. Вылез, отряхнулся, как собака, встал во весь свой гренадерский рост, потянулся по-человечески и без интереса узнал Сырцова:
— Опять ты.
— Опять я, — согласился Сырцов и вынул для обозрения из пластиковой сумки «Распутина». Проследил за положительной реакцией Малыша и спросил: — Паша где?
— У себя отсыпается.
— Там? — Сырцов кивнул на теремок из коробок «Филипп Моррис».
— Там, — хрипло подтвердил Малыш и тоже кивнул, на «Распутина». — Это ты ему?
— Уж кому получится, — непонятно ответил Сырцов и направился к теремку.
Павел Юрьевич Рузанов спал. Спал бесповоротно и самозабвенно, спал, как люди спят глубокой ночью, хотя и был полностью одетым. Лишь скороходовские сандалии отставлены в сторонку. Под изучающим сырцовским взглядом Паше во сне вдруг стало неудобно: он сморщил лицо, застонал, дважды перекинул себя с боку на бок и, хотя очень не хотелось, все же проснулся. Моргая, посмотрел на Сырцова и, как попка, повторил слова Малыша:
— Опять ты.
— Как договорились, — сказал Сырцов и поставил на асфальт рядом с полосатым матрасом «Распутина». Хотелось посмотреть, как будет радоваться водочке гебист — коммерсант — алкоголик. Обрадовался, конечно, алкоголик, реалистично обрадовался, достоверно. С шальным блеском в глазу, с кривой улыбочкой, с трясением рук. И с репликой подходящей:
— Ну, ты — молоток!
— Выпьем! — предложил Сырцов.
— А то! — восторженно отозвался Паша.
Устроились на привычной бетонной балке. Малыш и возникший ниоткуда Бидон маячили в отдалении, делая вид, что беседуют.
— Позовем? — спросил Паша.
— Как хочешь. Бутылка — твоя.
— За какие такие заслуги-услуги?
— Которые ты мне окажешь.
— Бидон, стаканы тащи! — громко приказал Паша, совсем не заботясь тем, что ему придется оказывать услуги бывшему менту.
Бидон скрылся в конуре, а Малыш подошел к балке и расстелил на ней листы бесплатного «Рекламного вестника». Обеспечивал прием по вышнему разряду. Но закусь была все та же: два яблока, извлеченные из кармана Малышом и им же разрезанные на восемь ломтиков каждое. Вернулся Бидон и поставил четыре граненых стакана в ряд. Не стесняясь, Сырцов взял один из них и рассмотрел на свет. К его удивлению, стакан был мытый. И Бидон его окончательно успокоил:
— Да не дергайся ты! Водка все дезинфицирует.
Водочка заставляла вздрагивать, укладываясь в желудке, потихонечку согревала, дарила беззаботность, развязывала языки.
— Хорошо! — решил в связи с этим воздействием водочки Малыш. Уже приняли по третьей, уже готовились к неспешной беседе, уже смотрели друг на друга с симпатией. Единственно возможный вариант социального примирения!
— Приятно, — дружески поправил его Бидон.
— Надолго ли? — задал философский вопрос Сырцов.
— Сейчас приятно. А это главное. Сейчас! Сию минуту! Сие Мгновение! Остановись, мгновение, ты — прелестно! — продекламировал Бидон и приступил к разливу остатка.
— Лингвист, — похвастался за него Паша. — В Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы преподавал.
— А ты — гебист, — совершенно правильно изволил отметить Сырцов. — В сером здании на Лубянке куковал.
— Это ты к чему? — осторожно полюбопытствовал Паша.
— Есть такая картинка. Парализованная старушка в кресле. И рядом — развалившаяся усадьба. Картинка называется «Все в прошлом», — выказал с намеком эрудицию Сырцов.
— Хочешь меня завести? — загорелся Паша. Не стоит, Жора.
— Тебе обязательно надо жить в конуре?
— Обязательно.
— Неужели и родственников никаких нет, у которых пожить первое время можно? А потом на работу устроиться и свой уголок найти?
— Ну, родственники у всех есть, — сообщил Паша. — Бидон, у тебя родственники есть?
— А как же! — обрадовался Бидон. — Сын. В частном банке служит. Говорят, большие деньги зашибает.
— Хочешь к нему? — спросил Паша.
— Ни в коем разе. Скучен, бездарен, говнист.
— А ты. Малыш? — вопросил вторично Паша.