Они вдвоем отправились на морскую прогулку на небольшом катере, доставшемся ему в наследство от отца. Тогда они так жаждали друг друга, что после страстного поцелуя занялись любовью прямо на палубе. Едва они сорвали друг с друга одежду, как начался проливной дождь. Но, несмотря на это, они утолили обоюдную страсть, сплетаясь под струями дождя. Это было так прекрасно, так романтично, что с тех пор дождь вызывал у них трепетную дрожь желания, где бы они ни находились. Но те времена минули безвозвратно.
Брюс подошел к ней с видом человека, в душе которого не осталось места для приятных воспоминаний и сантиментов, а лишь цинизм и умение выжить в этом жестоком мире.
— Давай, Клэр, говори, что хотела, а потом убирайся отсюда! — рявкнул он.
Она сняла свою сумку с каминной решетки.
— Мой отец дал против тебя ложные показания.
— Лучше скажи мне то, чего я еще не знаю.
— Чтобы скрыть собственные махинации с акциями и покупкой участка земли, он подделал документы и сфабриковал улики, на основании которых тебя обвинили.
Брюс напрягся при упоминании бывшего тестя. Тот с самого начала был против их брака, потому что предназначал Клэр в жены сыну своего старого друга, банкира, чей банк предоставлял компании «Фолкнер и Стэнли», торгующей современной бытовой техникой, кредиты на выгодных условиях. Когда Клэр категорически заявила, что любит Брюса и выйдет замуж только за него, даже если отец от нее откажется, он сделал вид, что смирился, и они ему поверили, но, как выяснилось, он просто ждал удобного случая, чтобы избавиться от неугодного зятя. Такой случай представился ему через пятнадцать месяцев после их брака.
— Это старые новости. Пошли, я отвезу тебя к машине.
— Папа… — Клэр судорожно сглотнула, — обвинил тебя в преступлении, которое совершил сам: злоупотребление служебным положением, халатность, ну и так далее. Я нашла его дневник. Прошлой весной перед своей смертью он признался во всем. Дневник у меня с собой.
Брюс вспомнил, как ему, начальнику юридической службы компании, обвиненному в должностном преступлении, никто не верил, когда он высказывал предположение, что его кто-то подставил. Ни его адвокат, ни судьи, ни его собственная жена.
— Ты опоздала на целых шесть лет, так что забудем об этом.
— Еще не все потеряно, — взмолилась она, вскакивая с места. — Можно пересмотреть дело. Я…
— Что — ты? — оборвал он ее, пригвождая тяжелым взглядом. — Что ты сделаешь на этот раз, Клэр? Поверишь мне? Поддержишь? Или будешь защищать так же, как и тогда?
— Я помогу тебе, — горячо пообещала она. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты вернулся к прежней жизни. Ты этого заслуживаешь.
— Да неужели? — Брюс цинично рассмеялся.
Клэр вздохнула.
— Я не понимаю твоего отношения, твоего равнодушия, какой-то отстраненности. Это же все может изменить. Мы докажем твою невиновность и восстановим твое доброе имя и репутацию.
— Ты в самом деле думаешь, что я могу вернуться к прежней жизни или что я когда-либо стану прежним? Неужели ты настолько наивна? Неужели жизнь так ничему тебя и не научила? Пора повзрослеть, дорогая, и воспринимать мир таким, какой он есть, а не смотреть на него сквозь розовые очки. Пойми же наконец, что прошлое не вернуть и случившегося не поправить, да и нужно ли? Тебе тридцать один, и ты уже не папина маленькая девочка, чтобы не понимать и не видеть очевидного.
— Очевидного? О да, для меня вполне очевидно, что ты записал себя в изгои и отказываешься что-либо сделать, чтобы изменить эту ситуацию, не желаешь принять руку помощи, которую тебе протягивают.
— Помощи? — зло прошипел он. — Чьей помощи? Уж не твоей ли? Если это ускользнуло от тебя, то должен заметить, дорогая, что твоя помощь несколько запоздала. Совсем немного. Всего на каких-то шесть лет. Где была твоя помощь, когда я действительно в ней нуждался?
Клэр опустила голову.
— Ты был не единственным, кто нуждался в помощи, — чуть слышно пробормотала она, но он был слишком зол, чтобы обратить внимание на ее слова.
— Пять лет! Пять долгих, кошмарных, нескончаемых лет! Пять лучших лет моей жизни я гнил в тюрьме по ложному обвинению этого подонка, твоего отца! Да-да, именно подонка. И если ты ждешь, что я буду извиняться за грубость, то тебе придется долго ждать.
— Я не жду, Брюс. Ты имеешь полное право ненавидеть его, но сейчас речь не о моем отце. Тебе нужно снова заняться своей карьерой, а это станет возможным после того, как будет пересмотрено твое дело. Я уверена, что теперь, когда есть неопровержимое свидетельство твоей невиновности, ты будешь полностью оправдан и восстановлен в профессии.
Брюс был поражен. Его бывшая жена действительно изменилась куда больше, чем он предполагал, но, что бы она ни говорила, тогда, шесть лет назад, она предала его, отказалась от него и простить это было нельзя.
— И после этого я буду жить долго и счастливо, — с сарказмом произнес он. — Даже если все будет так, как ты говоришь, и я снова займусь юриспруденцией, это ничего не изменит. Прошлого не вернешь.
— Я и не говорю, что ты должен вернуть прошлое, я просто хочу, чтобы у тебя было будущее, искренне хочу, поверь.
— Будущее? Благодаря тебе и твоему папочке у меня блестящее будущее — будущее бывшего заключенного! Я не желаю больше ничего слышать. Убирайся из моей жизни и оставь меня в покое, черт побери!
— Брюс…
— Что? — заорал он с нарастающим раздражением.
— Дай мне возможность помочь, прошу тебя! — Она не сдастся, ни за что не сдастся, как бы он ни злился, что бы ни говорил, как бы ни оскорблял ее. — Неважно, сколько это займет времени и сил, я пройду с тобой все до конца. У меня остались деньги от продажи моих акций компании, мы наймем хорошего адвоката. Для них это будет наилучшим применением.
Брюс сорвал ленту с головы, швырнул ее на пол и потер лоб. От бессилия что-либо изменить ему хотелось кричать на весь свет и крушить все, что попадется под руку. Тупая боль пульсировала в висках. Как избавиться от сумасшедшего, дикого желания забыться в объятиях Клэр? Пожалуй, впервые он не мог совладать с собой.
Оставалось только одно — поскорее выпроводить ее из дома. Для них обоих лучший вариант, если она будет подальше от него, потому что его самообладание небезгранично. Брюс наконец взглянул на нее.
— Я хочу, чтобы ты уехала отсюда как можно скорее. Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.
— Все, что мой отец сделал тебе и нам, было несправедливо.
— Многое было несправедливо. Взять хотя бы тебя.
Она словно в молитве протянула к нему руки, но у него не было никакого желания идти ей навстречу. Он не святой, чтобы вот так взять и простить ее, и не священник, чтобы отпускать ей грехи.
Брюс с издевкой взглянул на Клэр, увернулся от ее рук и подошел к камину. Даже стоя к ней спиной, он чувствовал ее немую мольбу, но не собирался смягчаться. Нет и не будет возврата к прежней жизни — и бесполезно лелеять надежду на справедливость.
Годы, проведенные за решеткой, ожесточили его и многому научили. Он оставил все попытки добиться справедливости.
— Я хочу помочь тебе. Позволь мне сделать это, — взмолилась она, медленно приближаясь к нему.
Брюс стоял, опираясь на каминную полку, суровый и непреклонный, и не отрывал пристального взгляда от огня.
— Никто не вернет мне мою репутацию и карьеру, Клэр. Никто.
— Ты не прав. Я уверена, что смогу помочь…
— Ты уже помогла, благодарю покорно. Твой отец уничтожил меня, втоптал в грязь, а ты и пальцем не пошевелила, чтобы что-то сделать…
— Это неправда! Я…
— Избавь меня от своих лживых оправданий, я все равно им не поверю. И ты мне за все заплатишь. Так или иначе, но обязательно заплатишь.
— Можешь мне не верить, но я уже заплатила дорогую цену и все еще продолжаю платить, — едва слышно выдавила она. — Пожалуйста, не позволяй своей ненависти и обиде лишить тебя возможности взглянуть на новые, изменившиеся обстоятельства.
Даже не поворачиваясь, он чувствовал ее близость, тепло ее тела, умоляющий взгляд. Он пытался держать себя в руках, не дать эмоциям выйти из-под контроля, но чувство горечи просочилось наружу.