Таня чувствовала: Рейн искренне тянется к ней. Видела, что он совсем запутался, ищет какой-то выход… Она хотела помочь ему в этом. Но тогда пришлось бы рисковать. А она должна сделать все, чтобы спасти как можно больше людей. Чтобы сберечь детей, раненых, обездоленных. Они должны выжить и снова бороться! Теперь от Рейна многое зависит. И она должна быть с ним более тонкой, более осторожной. Сухорук требует новых данных: где будет заканчиваться линия обороны по Днепру, сколько тут танковых частей…
По улице пронесся, брызгая грязью и подпрыгивая на выбоинах, крытый брезентом грузовик. Через несколько минут послышались сухие одиночные выстрелы возле управы. «Что там? Кто стреляет?» — Таня хотела выбежать, поглядеть. И увидела, что через огороды, сорвав с себя платок, бежит мать. Таня выскочила ей навстречу.
— Что там?
— Эсэсовцы! Всех подряд… Врываются в хаты и всех стреляют.
— А там же раненый…
— Надо спрятать. Немедленно спрятать, потому что сейчас они будут здесь. Всех порешат на месте, если увидят!
— Но куда спрятать?.. Разве что в погреб… Он далеко от хаты. Если будет гореть — не зацепит…
— Быстрее!..
Завернули раненого в рядно, спустили в погреб. И тут Мотря вспомнила, что в хате, на лежанке, осталась его одежда. Захлопнула крышку погреба, нагребла наверх бурьяна, побежала в хату. Таня осталась с раненым. Ждала: вот-вот вернется мать.
А тем временем во двор вбежали три эсэсовца. Мотря выскочила из дверей, повернула в сад, засовывая под жакетку одежду раненого. Она и не запомнила, как его зовут, того чернявого парня. Такое непривычное и трудное для произношения таджикское имя.
Ее окликнули. Не обернулась. Ускорила шаг. Почти бежала. Туда, к Ясеневой горе, к клубу, подальше от хаты, от погреба. Надеялась, что там, во рву, выбросит эту одежду.
Мотря карабкалась в гору, к ясеням. Ноги скользили по размокшей земле, по скользким сгнившим листьям. Она упала, жакетка расстегнулась, и на землю вывалилась одежда советского бойца.
— Что это?.. Где взяла? Стой!..
Мотря остановилась. Прислонилась спиной к толстенному стволу столетнего ясеня. Прижала ладонь к груди. Сердце, казалось, вот-вот выскочит.
— Где взяла? — добивался эсэсовец. — Чье?
— Это сына моего! Да-да! Сына!
— Где он? — Двое других обступают женщину с обеих сторон.
— Ушел… — задыхается Мотря. — Ушел… туда! — рукой указывает за Днепр. — Сын мо…
Автоматная очередь резко обрывает слова.
Женщина смотрит на них.
Она не падает… Лицо растерянно улыбается. Разве они не имеют своих сыновей?..
Снова автоматная очередь… Женщина стоит, прислонившись к стволу столетнего ясеня.
И тогда стрелявший подошел к Мотре, ногой толкнул ее в живот.
Мотря мягко сползла на землю.
…Близкие автоматные очереди, неизвестность ожидания выгнали Таню из сырой темноты погреба на поверхность. Кругом было уже тихо. Она прошла в хату. Двери распахнуты настежь. Перевернуты скамейки, ведра…
Одежды на лежанке не было. Значит, мать где-то спряталась. Может, на огороде?
Прошла в огород. Нигде никаких следов. Выглянула на улицу. Далеко за селом рвались снаряды.
Издали увидела машину коменданта. Рейн тоже тут? Машина резко затормозила прямо перед ней. Таня не сдвинулась с места. Рейн выскочил из кабины, будто его оттуда вытолкнули.
— Танья… Сейчас будут жечь село. Я должен отдать приказ. Вам необходимо сейчас же уезжать отсюда на запад. Вы будете со мной…
— Я не хочу, герр комендант. Мой дом здесь…
— Но он сейчас сгорит. Пух-пух — и нет! Солома и дерево!..
— Господин Рейн! Вы же честный человек! Что вы делаете? Что делаете? — Таня вцепилась в его руку.
— Немецкий офицер должен исполнить свой долг!
— И вы не боитесь, господин комендант, запятнать свои руки?
— Немецкий офицер не предает своей нации.
У Ясеневой горы вдруг разорвался снаряд. Рейн повернулся в ту сторону. Близкая пулеметная очередь. Совсем рядом. Неужели прорвались в село наши?
Хлопнула дверца машины. Немцы уже удирают!.. Комендант Рейн бежит!.. Вот что в тебе победило, поэт! Страх.
Впереди показались красноармейцы, и Вилли круто развернул машину назад к управе. Но оттуда наперерез уже бежали цепочкой автоматчики в ватниках, в пальто… Несколько очередей остановили машину. Из распахнутых дверок вышел с поднятыми руками Вилли. А вслед за ним на землю вывалилось длинное тело Рейна.