– Простите, что вы сказали? – вздрогнул директор. – Беременная? Это… как?
– А вот так! – злорадно ухмыльнулась Инна Степановна. Ее распирало от возможности поделиться добытой информацией. – Представляете? Соловьем пела, что чайлд-фри, детей не хочет, а оказалось вон оно как! Самой уже за тридцать, понятно, что время поджимает. А муж-то с ней развелся! Я думаю, ребенок нагулянный!
– Прекратите немедленно! – злым и резким голосом прикрикнул на нее Лиснянский. Еще и кулаком по столу грохнул. – Вы забыли, где вы находитесь? Что вы себе позволяете?!
Главбухша от испуга аж голову в плечи вдавила. Неожиданная догадка мелькнула у нее в голове. «Это что же… Неужто… Из-за НЕЕ?»
– По существу мне отвечайте! Кирсанова беременная?
– Да.
– В больнице лежит? В какой?
– В двадцать четвертой…
– Все, свободны!
Инну Степановну не пришлось просить дважды, она быстро засеменила к выходу. Впрочем, у двери вспомнила, за чем приходила, и остановилась.
– А подарочную карту-то ей покупать или нет? – рискнула было спросить она.
– Как хотите! – рявкнул директор.
Его подчиненную как ветром сдуло.
После ее ухода Константин Александрович прошелся по своему кабинету туда-сюда. Внутри него бушевали нешуточные страсти. Чтобы выпустить пар, он от души несколько раз пнул свой стол. Потом буквально рухнул в кресло и изо всех сил вцепился пальцами в свои отросшие волосы, причиняя себе боль.
– Дерьмо, какое же дерьмо, – простонал он, раскачиваясь в кресле. Нецензурные ругательства вылетали из него одно за другим. – Сука, сука, сука…
Успокоиться он сумел не скоро. Как-то резко силы покинули его. Осталась одна усталость и равнодушие. Лиснянский подошел к окну и невидящими глазами уставился в серое мрачное небо. Привычная тупая боль ядовитой змеей ползала в груди и сжимала своими тугими кольцами внутренности. Не только вернулась к мужу, еще и ребенка ему решила родить. Для скрепления семейных уз. А после их ночи таблетку бегом побежала пить… Сука, что же так больно! Ладно, чего уж теперь. Свой шанс он проеб…л. И ведь уверен, что ей с ним было хорошо. Да, стеснялась, дичилась немного, он видел, но это естественно для такой, как она. Не бесстыжей. НОРМАЛЬНОЙ. А еще смотрела глазами своими нереальными, взглядом ощупывала так, что его всего огнем насквозь прожигало. Понравилось его тело, это он тоже видел. Что уж про него самого говорить, у него крышу сорвало от радости, когда понял, что она его хочет. Уже и не вспомнить, когда это наваждение началось, сколько лет все длится. Сначала просто нравилась, потом чем-то зацепила, пробралась под кожу. По ночам сниться начала. Зациклило его на ней, как малолетку тупого. И что бы он ни делал, с кем бы ни спал, никакими шлюхами так и не смог ее из себя вытравить. Только полным муд…ком в ее глазах стал. А в своих он всегда им был. Она все прекрасно видела, но держала его на расстоянии, лишнего ни себе, ни ему не позволяла. Дала понять, чуть что – сразу уволится. Не трогал, потому что уважал, потому что замужем была. И потому что боялся потерять. Из этого самого окна по вечерам смотрел, как ее муж домой забирает. Хорошая девочка. Красивая, чистенькая, верная. И мучился, и бесился от ревности. Да в гробу он эту любовь видел. Пойти, что ли, напиться в стельку? До блевоты, до забвения. И наплевать, что разгар рабочего дня. Беременная. Беременная, бл…ть! Ну как так, почему не от него-то?
Точно пойдет и напьется. В одиночестве, за закрытыми дверями.
Шлюх хватит с него, после ее ухода опротивели они ему все резко. Она как тогда застукала его с очередной одноразовой, как увидел он свое собственное отражение в ее глазах, так и понял, что все бесполезно. Не вернется она к нему больше никогда. Не сможет физически притронуться. Противен он ей после этого. Специально наговорил такого, чтобы, сверкая пятками, побежала увольняться. Больно ей сделал, как до этого она ему. Только самому-то легче не стало, а стало еще хуже. Куда ни кинь, всюду клин. Всюду она. Беременная…