– А зачем вы ей сказали, что вы чайлд-фри? Или это правда?
Вторая пауза. Потом Лиснянский медленно сказал:
– Нет. Это неправда, нет. Так она поэтому уехала? Валентина Анатольевна, вы намекаете на то, что я – круглый идиот? Я и сам это знаю.
– Я намекаю на то, что, если вам так интересно, кто отец моего внука, вам не нужно проявлять чудеса изобретательности, достаточно всего лишь навестить мою дочь в больнице и спросить ее об этом. Я уверена, она вам ответит. Ей сейчас очень морально тяжело, Константин Александрович. Если вам хоть немного дорога Леночка, поддержите ее. Она сейчас совсем одна. К сожалению, моя работа не позволяет мне быть сейчас рядом с ней, – срывающимся голосом закончила свою просьбу мама Лены. – Костя… Пожалуйста. Навестите ее.
– Да, Валентина Анатольевна, – глухо отозвался Лиснянский. – Конечно. Я все понял. Спасибо вам. До свидания.
Он начал задыхаться от волнения и был вынужден ослабить свой галстук. Закончив разговор, сидел какое-то время, закрыв обеими руками лицо и без конца повторяя:
– Боже мой, Боже мой, какой же я идиот.
Полученная информация напрочь выбила его из колеи. Сердце ощутимо сдавливало при мысли о том, что он чуть было не испортил все во второй раз. Два месяца он запрещал себе даже думать о ней. Просто все, что было связано с Еленой Кирсановой, повергало его в такой безумный водоворот чувств и эмоций, что все его самообладание сносило к чертовой матери. Любое воспоминание, даже любое упоминание ее имени вспарывало его защиту и причиняло страдания. Слишком долго Лена принадлежала другому и не подпускала его к себе. Мучила его. А когда он все-таки дождался своего момента и подкараулил ее на корпоративе, она слишком быстро уехала от него, намеренно причинив боль. Если бы он только умел читать ее мысли, если бы он знал, что она хочет ребенка, он бы затр@хал ее без презерватива. Вместо этого, желая понравиться, нес какую-то фигню про то, что он чайлд-фри, напомнил ей про контрацепцию. А когда она ударила в ответ, сказав, что лишь использовала его, вычеркнул из своей жизни. Два месяца она лежала в больнице одна, два месяца испытывала боль и страх, а он лелеял свои обиды и тешил свою уязвленную гордость. И если бы не болтливость Инны Степановны, два месяца могли бы превратиться и в полгода. Какой же он греб@ный сукин сын.
Лиснянский больше не мог медлить ни минуты. Взял в руки телефон и набрал номер Лены, который уже несколько лет у него был поставлен на быстрый набор под цифрой «один». Несмотря на то, что звонил ей Константин очень редко.
Долго слушал гудки в трубке, а когда уже засомневался, что ответит, услышал неуверенное и тихое, даже чуть ли не испуганное «Алло». И свое имя.
– Константин Александрович?
Он очень старался, чтобы его голос звучал спокойно и ласково. Не хотел пугать и волновать беременную Лену.
– Леночка, привет. Как ты себя чувствуешь?
Своим «Леночка» он сразу дал понять, что звонит не как начальник.
– Мне лучше, спасибо.
– Леночка, я хочу к тебе приехать, навестить тебя. Что тебе привезти? Фрукты, соки, какие-то сладости?
– Зачем приехать? – после паузы совсем шепотом спросила Лена.
– Леночка, что ты хочешь съесть очень-очень сильно вот прямо сейчас? Скажи мне, – продолжал мягко настаивать он.
– Ну… – после долгого молчания, когда в трубке было слышно только ее взволнованное дыхание, протянула она. – Наверное, персиков хочу консервированных. И оливок. И кильку в томатном соусе. И сыр с плесенью.
У него от сердца отлегло.
– Я скоро приеду. Жди меня.
Глава 19.
Кап-кап-кап… Все те же бежевые стены, все та же иголка в тонкой руке. Лена уже давно пересчитала все трещины в потолке палаты, их ровно тридцать девять больших и сорок четыре маленьких. За несколько дней, что она провела «на воле», две мелкие трещины объединились в одну большую, и еще две добавились. Вот и ее жизнь вся в трещинах, разламывается и сыплется все, что казалось незыблемым. И единственное, что ее еще держит на плаву – иголка в руке.
«Давай, сынок, держись, мы с тобой справимся. Я больше не подведу тебя. Нам с тобой больше не на кого рассчитывать, мы теперь с тобой только вдвоем».
Утром на осмотр пришла врач, которая выписывала ее перед праздниками. Ух, как она ругала Лену! «Кирсанова, я не поняла, тебе что, ребенок не нужен? Я тебе что сказала, когда выписывала? Теперь ты у меня, милочка, отсюда не выйдешь до самых родов. Не умеешь предписания врача выполнять – будешь лежать круглосуточно!» А она даже и возражать не стала. Мама уехала, у нее работа, а больше ее за больничными стенами никто и не ждет. Поэтому да, согласна лежать до самых родов.