После завтрака был небольшой перерыв, когда Лене ставили капельницы. В это время она обычно слушала музыку или аудиокниги или смотрела фильмы и спектакли, а Константин по телефону или по видеосвязи на ноутбуке разгребал рабочие дела. При этом совершенно не скрывал, где он находится, объясняя всем «У меня жена беременная, лежит на сохранении, я не могу ее оставить одну, она без меня ничего тут не ест». Лена от таких его слов злилась, начинала испепелять взглядом и громко ругаться, а он отходил подальше, улыбался ей и знаками показывал, что ничего не слышит.
В обед пляски с бубном вокруг еды продолжались. После обеда Константин обычно уходил на пару часов на работу, а Лена отдыхала от его самодурства и общалась с девочками, мечтая, чтобы он забыл дорогу в больницу. Или чтобы срочные дела потребовали его неотлучного присутствия на рабочем месте. Это вообще нормально, что взрослый мужик фактически прописался в 7-й палате отделения патологии беременных, разве что ночевать домой уходил? Как он с руководством больницы договорился?
Но Костя неизменно возвращался. С новыми пакетами, набитыми едой. Довольный до невозможности. Внимательный и терпеливый. И заряженный на очередной раунд борьбы. И Лена ему их проигрывала все до единого. Ругалась с ним, капризничала, игнорировала, говорила гадости. Но рано или поздно сдавалась и ела. Ела, ела, ела. Три раза в день основные приемы пищи, плюс два перекуса. Вес медленно, но уверенно пополз вверх. У Лены даже начал отрастать маленький, аккуратненький животик. Врач была довольна. Константин тоже, потому что теперь, по его словам, ему было за что погладить будущую мамочку.
И это был второй камень преткновения в их небольшой войне. Неявный, но куда более обидный для Елены.
Он трогал ее только за живот. И все. А у нее гормоны внутри бушевали. Очень сильно хотелось секса.
Лене даже подумать было страшно, какие слухи ходили о ней и ее начальнике в «ГазПроекте». Там все уже знали, что она беременна от директора, и он круглыми сутками пропадает у нее в больнице. Но она, общаясь со своими товарищами в чате, продолжала игнорировать тему об их взаимоотношениях. Вообще не упоминала Лиснянского, как будто не видела его чаще, чем все остальные газовики вместе взятые. И сама вопросы типа «Что новенького на работе?» не задавала. Потому что очень боялась услышать о том, что в фирму взяли очередную модель на должность бухгалтерши или личной помощницы. У Константина стопудово кто-то был. Кто-то ДОЛЖЕН был быть. Работая с ним вместе, она нагляделась на его темперамент. Он же не мог месяц ни с кем не спать и при этом быть таким невозможно спокойным. А он был очень спокойным. Никакого сексуального подтекста, никаких поцелуев, многозначительных взглядов, касаний на грани фола и прерывистого дыхания. Он ее больше не хотел! Только осторожные, ласковые поглаживания живота. Но ей и этого было достаточно, чтобы втайне мечтать о его прикосновениях.
А еще он ей улыбался. Как он ей улыбался! Заманивал, притягивал к себе. У нее внутри все дрожало от этого простого движения его губ. Ей сразу вспоминалось, как они целовались в его машине на подземной парковке. В ночь, когда зачали своего мальчика. Он выпил остатки ее благоразумия своими поцелуями. Тогда. А сейчас просто улыбался ей, вполне невинно, а она косилась на его губы и обмирала от воспоминаний.
И, чтобы перебороть свои желания, она злилась, очень сильно злилась. До нехватки дыхания, до остановки сердца, до дрожи в руках. Ведь, если не хочет, значит, спит с кем-то другим, а к ней ходит только ради ребенка. Сказал, что влюблен, а сам опять обманывает. Вот она и уговаривала себя, что терпеть не может обманщиков, поэтому и злится. В том, что на самом деле она просто ревнует его к неведомым любовницам, даже самой себе не смела признаться.