– Ладно-ладно, муж объелся груш. Вижу, ничем тебя не прошибить. Вали к своей Леночке. Пощажу твою седую голову и ее матку, не буду ей больше писать, обещаю. А то тебе и так не сладко с чужой женой живется, она ж наверняка с тобой в постели лежит, а меня представляет. До выхода проводить?
– Не надо, сам дойду.
– Будь здоров, родственничек. Привет супруге.
– И ты не кашляй.
Как Константин удержался, чтобы не приложить Кирсанова еще пару-тройку раз, он и сам не понял. К машине спускался в бешенстве, ничего не видя вокруг. Перед глазами стояла кровавая пелена. Придумал этот сука все, не могла Лена к нему домой приезжать. Не могла до сих пор любить этого гондона. Хотя таких, как Кирсанов, безбашенных и веселых балагуров, бабы обычно и любят. И Ленка с ним прожила девять лет. А с ним, с Костей, пока что меньше, чем полгода, а первые два месяца и вовсе без супружеских отношений.
Лиснянский какое-то время сидел в своей машине у подъезда, а потом услышал, что его кто-то окликнул. Опустил стекло и увидел соседку, которая торчала на лестничной клетке и хотела вызвать полицию.
– Привет, меня Таней зовут, – доброжелательно улыбнулась пожилая женщина. – Передавайте от меня привет Леночке. Как она поживает? Давно не заезжала, соскучилась я по ней.
– А в последний раз, когда она заезжала? – как бы между прочим спросил Константин.
– Так в аккурат на восьмое марта же, – охотно ответила Таня. – То есть седьмого, накануне. Она еще тогда мне звонила и спрашивала, дома ли Игорь или нет.
Значит, не соврал, сука, правду сказал. Приезжала к нему.
Тр@хались или нет? Не сказал об этом, потому что ничего не было, или не сказал, потому что побоялся, что Костя его убьет?
Ревность сплющила грудь так, что стало тяжело дышать.
Даже не попрощавшись с общительной соседкой, Лиснянский газанул с места. Взревел мотор, завизжали шины. Косте срочно надо было успокоиться.
Лена не рассказывала ему, что ездила к бывшему домой. Не рассказывала, что просилась обратно. И пусть это было до него, до того момента, как он узнал, что она ждет его ребенка и до того, как он приехал к ней в больницу. Но все равно это больно. Сука, как же больно. Надо было сразу вырубить Кирсанова, тогда бы он ничего не сказал про Леночкину попытку вернуться. Лучше вообще ничего не знать и спать спокойно, чем знать, что любимая женщина, вполне возможно, с тобой только потому, что другой ей отказал.
Седьмого она ездила к Кирсанову, десятого Костя приехал к ней в больницу. На три дня всего опоздал. На неделю бы пораньше заявился, и она бы никуда не поехала. Потому что он бы ее не пустил.
И еще в одном этот гондон попал в самую точку. Елена еще ни разу не сказала Косте, что любит его. Ни единого гребаного раза. Зато он повторял ей это каждый день. А она только смотрела на него своими колдовскими глазищами, улыбалась и молчала.
Сука, сука, сука, что же так больно-то.
Остаток дня совершенно не отпечатался в сознании Константина. Он приехал на работу, разговаривал с кем-то по телефону, подписывал какие-то бумаги. Умудрился ничем не выдать себя. А внутри лихорадочно пытался отгородиться от ревности и боли, терзающих его душу. Его демоны взбунтовались, набрали силу, одерживали верх, и он никак не мог обуздать их. Позвонила Лена, и он в первый раз за всю их совместную жизнь сбросил ее звонок. Потом, правда, отправил смс «Занят, перезвоню», но так и не перезвонил. Не нашел в себе сил. Он не знал, как поедет домой, как посмотрит в ее глаза. Он же не выдержит и наверняка начнет задавать ей вопросы. Спросит ее о том, о чем спрашивать нельзя. Потому что честный ответ, вполне возможно, его уничтожит.
Позвонила теща, и ее звонок он тоже сбросил.
Сколько он в итоге просидел в своем кабинете, он так и не понял. По работе его больше не беспокоили. В какой-то момент Константин вдруг резко очнулся и посмотрел на часы. Они показывали восьмой час вечера. Давненько он так не задерживался на работе. Лена, вполне вероятно, в панике, куда он подевался. Костя подумал так, и тут же усмехнулся своей наивности. А может, наоборот, она рада, что он задерживается. Или вообще ей наплевать.