– Костя, ведь все будет хорошо? Правда же? – без конца повторяла она, всхлипывая.
– Правда, Леночка. Все будет хорошо, – он даже нашел в себе силы улыбнуться. Поцеловал и уложил на каталку. Хотел отойти в сторону, но не тут-то было.
Лена вцепилась руками в плечи Кости и с таким отчаянием и одновременно надеждой заглянула ему в глаза, что ему стало страшно.
– Люблю тебя, – прошептала она. – Если со мной что-то случится, позаботься о нашем малыше. Пожалуйста.
И лишь потом разжала пальцы.
Один из врачей уже что-то колол ей в вену. Каталку очень быстро завезли внутрь здания. Через стеклянные двери Костя увидел, как ее загрузили в лифт.
– Люблю тебя, – успел он крикнуть вслед своей жене.
По ступенькам сбежала молоденькая медсестра и спросила, где документы поступившей пациентки. Только тогда не до конца пришедший в себя Лиснянский заметил, что он не один. Рядом с ним стояла трясущаяся от волнения теща. Она-то и протянула девушке папку с документами.
– Что с ней? – спросила Валентина Анатольевна у медсестры.
– Отслойка плаценты, сейчас будут оперировать, – бойко ответила та.
– А нам куда?
– Вы можете подождать на первом этаже на диванчике, как только операция закончится, врач к вам спустится.
И, увидев, что при слове «операция» муж пациентки ощутимо покачнулся на ступеньках, сестричка сказала уже более мягким тоном:
– Да не переживайте вы так, все будет хорошо. Сегодня дежурит очень хороший врач, у него руки золотые. И вы молодцы, быстро приехали, кровопотеря небольшая, срок для преждевременных родов тоже хороший.
С этими словами она ускакала внутрь.
Последняя просьба Елены все еще звучала в ушах Константина. Она так сильно оглушила его, что Лиснянский без сил опустился на не очень чистые ступеньки крыльца и обхватил руками голову. А потом из его рта полились такие изощренные ругательства, что у его интеллигентной тещи от неожиданности и возмущения покраснели уши.
– Константин Александрович! – в полном шоке воскликнула она. И плюхнулась рядом с ним.
– Простите. Блть, я не знаю, как я буду жить, если с ними что-то случится, – простонал он. – Я никогда не думал, что выносить и родить ребенка – это такой тяжкий труд, почти что подвиг. Если бы я заранее все это знал, я бы ни за что не разрешил Леночке так собой рисковать. Все, блть, больше никаких детей. Я поседел в тридцать лет, Валентина Анатольевна, у нас в семье все рано седеют, это генетика. Но если бы я не поседел в свои тридцать, я бы поседел сегодня.
– А то бы Лена спросила вашего разрешения, – фыркнула Валентина Анатольевна. – А в остальном вы правы. Люди придумали тысячу способов, как уничтожать друг друга, а вот создавать других людей они могут только единственным способом, таким же старым, как этот мир. Кто-то становится родителем легко и просто, иногда даже случайно и без всякого на то желания. А кому-то приходится пройти через семь кругов ада, чтобы оставить после себя свое продолжение. Константин Александрович, кстати, выпить не хотите?
Теперь пришла его очередь в изумлении таращиться на маму Лены.
– Это не то, что вы подумали. Я всегда ношу с собой коньяк в сумочке, чтобы промывать раны, – с достоинством заявила учительница, вынимая из сумки небольшую флягу. – У вас, кстати, рассечение на подбородке и ссадины на костяшках пальцев.
– С Кирсановым сегодня подрался, – отмахнулся Костя. – Больше он Лену доставать не будет. Давайте сюда коньяк. Промою.
– Костя, спасибо вам за Леночку.
– Если уж мы тут вместе с вами сидим и ссадины коньяком промываем, предлагаю без отчества и на «ты».
– Согласна. Костя, спасибо тебе за Леночку.
– И тебе тоже спасибо за Леночку, мама. За то, что когда-то вот так же выносила и родила. Блть, не могу, как мне страшно! Все же хорошо будет?