В те дни, когда мы вообще туда ходили.
Никто из нас не был большим любителем учебы, но как-то все же смогли ее закончить.
Риверу и мне пришлось особенно нелегко после тех месяцев, которые мы провели в колонии для несовершеннолетних, но мы много работали, чтобы снова встать на ноги.
Когда на тебя вешают ярлык «плохого парня», повернуть все вспять становится чертовски сложно.
Люди обожают судить. И судят они без устали.
— У Кроуфордов зло течет в крови. Но мы уже достаточно времени потратили на разговоры о них. Перейдем к слону в комнате, а? Золотой мальчик, — Ривер перевел взгляд на меня.
Это прозвище дали мне они, и оно перекочевало в мою боксерскую карьеру. Мы прошли через многое вместе. Я был самым младшим в группе. Мы подружились после того, как они нашли меня в переулке за спортзалом. Тогда я дрался против троих парней, которые были намного старше меня. Они вмешались, увидев, что меня просто задавили количеством. С тех пор мы стали лучшими друзьями.
— Так, кого нам надо навалять за последний бред, который творит этот придурок? — Хэйс наклонился вперед, упершись локтями в колени. Он был пожарным, и это было видно. Крупный, сильный, настоящий крутой парень.
— Он просто привлекает внимание, — пожал я плечами, стараясь выглядеть невозмутимым, хотя, по правде говоря, это дерьмо меня уже достало.
Лео «Огнемет» Бёрнс был профессиональным бойцом. Его прозвали «Огнеметом», потому что он утверждал, что его правый хук — это смертельный поцелуй.
Несколько месяцев назад он проиграл пояс Ганнеру Уэйверли. Это было его единственное поражение за всю карьеру, и он жаловался на это всем, кто готов был слушать, уже который месяц. Он хотел реванша. Утверждал, что это был просто неудачный день, и Ганнеру всего лишь повезло.
Лео был крупной фигурой в индустрии. У него было огромное количество подписчиков в соцсетях, а пресса обожала его за его безумство и непредсказуемость. Однажды он швырнул стул в окно ресторана, заявив, что хостес его не узнала и заставила ждать столик.
Этот парень был полным придурком. И по какой-то чертовой причине теперь я оказался у него на радаре.
Как ни странно, бой, который дал мне профессиональный статус несколько лет назад, был против Ганнера Уэйверли. На тот момент он только что стал профессиональным бойцом. Мой отец приложил кое-какие усилия, и Ганнер согласился на бой. Тогда он еще не был известным, и наш бой едва ли привлек чье-то внимание, когда я его победил. Но вскоре после этого я отошел от бокса и оставил этот мир позади.
Ганнер, напротив, смог сделать себе имя. Он забрал пояс у Лео, и с тех пор Лео бегал по всем новостным каналам, которые были готовы его слушать, требуя реванша. А потом, через несколько недель, Ганнер Уэйверли попал в аварию. Итог — ампутация ноги.
Нет, я это не выдумываю.
Он официально объявил о завершении карьеры, а Лео с тех пор только и делал, что устраивал истерики. Человек потерял чертову ногу, а Лео все еще ныл о том, что не может получить реванш.
И вот тогда в это дерьмо втянули меня.
Как оказалось, последним боем, который Ганнер Уэйверли проиграл, был бой со мной. Вот почему теперь Лео помешался на идее восстановить свое имя, сразившись со мной.
Лео был последним, кто держал пояс до Ганнера, и теперь он считал, что я тот, с кем он должен сразиться, чтобы вернуть себе титул. Чтобы доказать всем, что он действительно его заслуживает.
Хотя никто толком не знал, кто я такой.
И меня это вполне устраивало.
— Он, конечно, редкостный придурок. Но если ты согласишься выйти против него, знай, что мы будем за тебя горой, — сказал Кингстон, покачав головой. Мои парни были на каждом моем бое с тех пор, как я начал заниматься боксом в старшей школе.
Это был наш стиль. Мы всегда поддерживали друг друга.
Живи или умри.
— Черт, я помню тот бой с Ганнером, мужик. Ты его уложил, и все просто офигели, — Ривер потер руки. — Но этот цирк с Лео уже за гранью. Знаю, ты сомневаешься, стоит ли возвращаться на ринг, но, честно говоря… мне бы очень хотелось увидеть, как ты заткнешь этого типа.
Я прекратил драться в тот день, когда мой отец упал прямо у ринга спустя несколько месяцев после того боя с Ганнером. Он умер через несколько часов. Тогда я потерял всякое желание выходить на ринг и начал управлять залом вместе с партнером отца по «Нокауту», Рокко. Рокко ушел на пенсию год назад. Он помог мне выкупить его долю, и теперь зал полностью принадлежал мне. Работы хватало.