Потом он увидел литовскую команду в столовой и заметил, что Валдонис так же, как и он, смущается своего непомерного аппетита, ежеминутно краснеет, руками и ногами двигает осторожно, как бы чего не сломать, заметил он также, что и Валдонис бросает на него быстрые робкие взгляды.
Борис подумал тогда, что хорошо было бы подружиться с Юстинасом, а еще лучше было бы учиться с ним в одном классе. Потом он вообразил, что все ребята и девочки в этом воображаемом классе такого же роста, как он и его друг Юстинас, - вот было бы здорово: и в баскет можно было бы играть на равных, и даже в чехарду, волынить, как хочешь, и назначать девочкам свидания в парке, предлагать им дружбу, целоваться, что ли... Он даже хрюкнул от радости и чуть не подавился третьим эскалопом. Нет, решил он в следующий момент, такая дружба невозможна: ведь если они будут вдвоем с Юстинасом ходить по улицам, - это будет просто цирк.
Борис играл за команду мастеров всего лишь три месяца. До этого он играл сначала за свой класс, потом за школу, потом за сборную района. Никакого влечения к баскетболу у него не было, увлекался он как раз рисованием, любил по вечерам сидеть дома, слушать, как мама стучит швейной машинкой, как отец что-то выпиливает лобзиком, и рисовать старинные корабли с распущенными парусами, но что же ему было делать со своим необычайным ростом, как не играть в баскетбол.
Однажды к ним в школу пришли тренер команды мастеров Герман Грозняк и прославленный игрок Шавлатов. Пришли они по Борисову душу.
Баскетбольная команда была гордостью города, Грозняк был личностью почтенной и уважаемой, директор сиял, сопровождая его. С этого и началось -на всех собраниях с захлебом, с закатыванием глаз: "Питомец нашей школы Борис Филимонов..." Как будто это именно он, директор, путем селекции, гибридизации, путем внедрения передовой педагогической науки вырастил эдакое чудо. Экзамены на аттестат прошли как по маслу.
Маленький щуплый Грозняк стал тренировать огромного Бориса, занимался с ним индивидуально, подключал к мастерам, учил финтам, проходам, игре у щита и прессингу, давал большие физические нагрузки, сгонял детскую пухлость. Борис беспрекословно подчинялся чернявому серьезному человеку, и вот три месяца назад Грозняк выпустил его на арену.
- "Новая бомба Германа Грозняка!", "Юный питомец Грозняка вновь принес своей команде 30 очков!" - кричали по всей стране спортивные и молодежные газеты. Теперь уже Борис стал питомцем хитроумного тренера Грозняка. Его прочили в олимпийскую сборную.
Итак, они шли вдвоем с Ляховым по вечерним улицам незнакомого города. На перекрестке двух главных улиц, на шумной городской плешке они остановились, и тут же из молодежного кафе к ним выскочил Шавлатов.
- Але, мальчики, все в ажуре! - закричал он. - Пошли, пошли! - и затащил их в кафе.
В кафе, в углу, вихлялись над коктейлями три девицы - одна черненькая, одна рыженькая и курносая блондинка.
- Значит, так, - сказал Шавлатов. - Черненькая - мой хороший друг еще по прошлогоднему первенству, с рыженькой повздыхает Ляхов, а курносый кадр для Борьки. Не тушуйся, Борька, - у нее метр восемьдесят, не меньше.
Девицы, как по команде, сделали квадратные глаза при виде Бориса.
Шавлатов мигом всех перезнакомил, заказал девицам еще по коктейлю, себе крюшон, а Ляхову и Борису тоже коктейли, но молочные - ничего, вот завтра припилим литовцев, тогда и выпьем.
Девицы перешептывались, хихикали, а Борис сидел красный до ушей. Он вообще-то первый раз был в кафе, никогда ему и в голову не приходило зайти в молодежное кафе, где крутят бедрами ловкие паренечки среднего роста, а тут еще все на него глазели, со всех столиков на него пялились, и за стеклянной стеной на улице собралась целая толпа. Только курносая на него не смотрела.
После коктейлей отправились гулять в парк и разошлись парами по разным аллеям. Борис и опомниться не успел, как оказался наедине с курносой.
Они шли по темной аллее, над ними поскрипывали высокие сосны, где-то неподалеку играла музыка. Борис молчал, он был в неслыханном судорожном волнении, в смятении, в ознобе. Девица шла чуть впереди. Она действительно была высокой, примерно ему по грудь, и крепкой, ладной, эдакой спортивной кобылкой с выделяющимися икрами. Она тоже молчала отчужденно, а может быть, и враждебно, может быть, она злилась на подруг, поставивших ее в такое идиотское положение.
Они шли и шли по темной аллее, и Борис совсем уже пришел в отчаяние -он не видел никакого выхода из этой молчаливой прогулки, да и вообще он впервые гулял с девушкой в парке.
- Может быть, немного посидим? - наконец выдавил он. Девица тут же резко повернула к скамье и села, запахнув плащ.
Борис осторожно присел рядом. Скамья угрожающе качнулась под его тяжестью.
- Сигареты у вас есть? - спросила девица.
- Я не курю, - ответил Борис. Ему стало жарко.
Девица плотнее запахнулась в плащ, положила ногу на ногу. Плащ у девицы был короткий, а юбка и того короче, и бедро оголилось почти наполовину. Лицо же у девицы было намеренно каменным, замкнутым, что было в общем-то смешным при ее курносости.