Дом у бабы Мани был большой. В нём не было особого порядка, но в нём было много места. Когда Любка приходила к бабушке, она залезала на тёплую печку и задёргивала занавесочку. Так ей казалось, что она в каком –то своём мире, где никто не мешает просто лежать и мечтать, ведь дома Любке вместе с Лёшкой приходилось спать на полу и скрыться от всех было невозможно. А в огороде у дома бабы Мани чего только не росло: овощи на грядках и много разных ягодных кустов. А Любка больше всего на свете любила ягоды! Разные: клубнику, малину, смородину. Черёмуху обожала до полного онемения рта, а по осени могла легко улепётывать рябину. Все ребята морщились, плевались ею, а она нет. Любовь к ягодам останется с нею на всю жизнь. А тогда она просто не понимала, что вся эта дикорастущая вкуснятина заменяла ей недостающие сладости, да и просто, помогала насытиться, а есть Любка хотела всегда.
*2*
Любка была их первым совместным ребёнком, первой дочерью, которых в течение девяти лет станет шесть: Любовь, Наталья, Татьяна, Светлана, Александра, Дарья. Всех он называл сам. На свой, правда, украинский манер: Любава, Наталка, Татьянка, Светланка, Шура и только шестую дочь Люся робко попросила назвать в честь своей родной матери Дарьи и он был не против. На протяжении всей жизни над ним будут подшучивать: «Ну ты, Вовка, ювелир! Это ж надо, шесть девок!» Конечно, в каждый из очередных раз он надеялся на то, что жена подарит ему парня, но этого не случилось.
Они познакомились в больнице в конце шестидесятых. Люся работала сестрой –хозяйкой хирургического отделения в городской больнице маленького северного Поморска, что в Североградской области. Пышненькая, кареглазая, с густыми чёрными волосами…, были в ней какие -то кроткость и деловитость одновременно. Он – пациент, поступивший из глубинки с травмой ноги с лесной делянки одного из леспромхозов. Упавшее дерево придавило стопу, и в больнице он провёл ни один месяц. Голубоглазый, с задорными светлыми кудрями, Володя был на три года младше, и к своим двадцати семи ни женой, ни детьми не обзавёлся. Молодая вдова с тремя детьми на руках, она и мечтать не могла, что этот вихрастый «хлопец», попавший на север по вербовке, примет её со всем «прицепом» и позволит ощутить то самое женское счастье, с которым, как она тогда думала, распрощалась уже навсегда.
Ещё в четырнадцать Володька сбежал из дома из большого украинского села, и, как сам рассказывал: «Жрать хотелось, залез в погреб отрезать ломоть сала, а дед увидел и ботогом отходил…» Он ждал защиты от матери, но её не последовало. В обидах от несправедливости подался в бега, благо документ об окончании семилетки был на руках. Объездил всю Украину: где-то оканчивал курсы, где-то работал, но в армию был призван из Донецка, куда и вернулся после службы. Бравый, добросовестно отслуживший в армии, десантник был замечен руководством шахты, где он продолжил работать, и, когда и по работе появились достижения, последовала рекомендация вступления в партию. И он вступил. Правда, не на долго. Когда осознал, что КПСС явно далека от простого народа, от его проблем, начал испытывать угрызения совести. Мужики, коллеги всё чаще станут называть его одним из «зажравшихся», и он начнёт неугодно для руководства высказываться, защищая простых работяг, и, в результате, на одном из заседаний и вовсе бросит партбилет на стол, напишет заявление и покинет шахту и Донбас навсегда, как, впрочем, и всю Украину, в которую больше никогда не вернётся. Потом его будут разыскивать родные, объявив во «Всесоюзный розыск», и сотрудники милиции, когда придут к нему, будут советовать съездить на родину, чтобы всё объяснить родственникам, но он не пожелает сам и запретит жене и кому-либо вообще сообщать о нём.
Их роман в больничных стенах закрутился быстро и когда нога начнёт заживать, они умудрятся уединяться, благо в её «владении» были хозпомещения. Через много лет, отец, то ли в шутку, то ли в серьёз, расскажет Любке, что она – «…дитя больничного чердака», где они с Люсей «… не могли надышаться друг другом…». Ему нравилось имя Люся. Большое её имя было Людмила, но имя Люся встретилось ему впервые в жизни, поэтому он всегда будет называть её только им. Он больше не вернётся в Ярему на лесозаготовки, а после выписки поселится у неё, у его Люси. Она, правда, начнёт жизнь с ним с обмана и поведает, что тянет двух мальчишек, двух сыновей шести и трёх лет, что совершенно его не испугает, и в сентябре шестьдесят восьмого они распишутся. Появление дома в один из дней восьмилетней девочки Лены, с портфелем в руках, со словами: «Мама, бабушка просит тебя зайти, ей надо что-то сказать…» вызовет у него сильное негодование. И не от того, что есть третий ребёнок, а от того, что она не сказала. Это будет их первый грандиозный скандал. Он не стеснялся в выражениях, орал так, что пришлось вмешаться соседям. Она, конечно, пожалеет о своей «лжи», но ничего уже не исправишь… А тут ещё мать, Клавдия, у которой Лена жила практически с рождения, высказала ей: «…неблагодарная, ты, Люська, и совсем забыла про дочь…»