Не знаю, то ли из-за воздействия обезболивающих, то ли из-за чего-то еще, но после этих слов у меня на глазах появляются слезы.
— Иди сюда. — Я тяну его в объятия. — Давай больше не ссориться?
— Я практически не сомневаюсь, что мы поссоримся еще не один раз. Но ссоры — это нормально. Просто не нужно затягивать их на два дня или сколько там все это длилось. Мне показалось, недели две.
— Да, я знаю. — Я отпускаю его. — Надо было поговорить с тобой раньше, но иногда я бываю немного упрямой.
Гаррет хохочет.
— Немного?
Я закатываю глаза.
— Ну ладно, очень упрямой.
У Гаррета звонит телефон.
— Да, она здесь, — отвечает он, потом протягивает телефон мне. — Это Фрэнк.
— Привет, Фрэнк. — Я смотрю на Гаррета, не зная, что сказать дальше. Фрэнк в курсе того, что случилось и где я?
— Наконец-то ты очнулась, — говорит Фрэнк. — Тебе лучше?
— М-м, да. Я в порядке.
— Слушай. Не бегай больше по этим лесным тропинкам, особенно в одиночку. Видишь, что может случиться? Споткнулась о бревно и чуть голову не проломила.
Видимо, это и есть та история, которую рассказал ему Гаррет. Хорошо, что Фрэнк не в курсе правды. Чем меньше он связан с кенсингтонской драмой, тем лучше.
— Да, знаю. Постараюсь больше не бегать одна. Или бегать только по асфальтированным дорожкам.
Мы говорим еще пару минут, затем прощаемся, и Гаррет забирает свой телефон.
— Я периодически звоню ему и держу в курсе. Отец тоже разговаривал с Фрэнком и убедил его, что с тобой все в порядке.
— И вы сказали ему, что я упала во время пробежки в лесу?
— Да. А еще что ты сразу позвонила мне на мобильный — чтобы он не подумал, что ты несколько часов лежала там и страдала от боли.
Это очередная ложь, а я ненавижу врать Фрэнку. Но если рассказать ему о Лили, то он задаст слишком много вопросов. Я еще сама не уложила все это в голове. Просто не верится, что Гаррет и его семья сразу предположили, что Лили похитили. Словно она не в безопасности даже в собственном доме.
— Гаррет, помнишь, ты когда-то говорил о детях?
Вопрос удивляет его.
— Помню. А что?
— Я просто подумала… Если у тебя когда-нибудь появятся дети, ты будешь переживать за них так же, как за Лили? И постоянно бояться, что их кто-то похитит? Потому что по-моему это очень печально — то, что Лили всегда сидит взаперти и не имеет возможности поиграть с друзьями на улице.
— Я не собираюсь жить, как отец — давать взятки, шантажировать и делать все остальное, что может подвергнуть мою дочь риску. — Он улыбается. — Наши дети смогут играть на улице.
Я продолжаю, не обращая внимания на слово «наши»:
— А как же ваша компания? Ты не собираешься в ней работать? Разве это не твой долг? Разве от тебя не ожидают, что однажды ты возглавишь семейный бизнес?
— Компанией может руководить Лили. Ей всего шесть, но она уже обожает командовать. Когда-нибудь она станет отличным генеральным директором.
— Гаррет, я серьезно.
— Я тоже. Компания мне не нужна, и принимать в ней какое-либо участие я не хочу. Мы это уже обсуждали. Я учусь бизнесу, поэтому смогу начать свое собственное дело. Что-то совершенно новое.
— А твой отец знает об этом?
— Да. Он не согласен, но это его проблема. Он не может насильно навязать мне свой бизнес. С другой стороны, отцу всего сорок восемь, и он будет управлять компанией еще как минимум тридцать лет. За это время он сможет подготовить Лили или подыскать себе на замену кого-то другого.
Дверь открывается, и входит мужчина в темных брюках и белой рубашке. На шее у него стетоскоп. Присмотревшись, я понимаю, что знаю его. Это врач, который лечил Фрэнка. И он же оказывал помощь Гаррету, когда его ранили. Какой расторопный тип, везде успевает.
— Джейд, я рад, что ты очнулась. — Он подходит к кровати. — Я доктор Каннингем. Мы с тобой уже виделись раньше. Ты меня помнишь?
— М-м, да.
Гаррет отходит в сторону, а врач берет меня за запястье и проверяет пульс. Затем он смотрит на аппарат рядом с моей кроватью.
— Голова не болит? Есть проблемы со зрением? — спрашивает он.
— Нет. Ничего. — Можно было не удивляться при виде него. Я знаю, что он работает в секретной медгруппе, но до сих пор не понимаю, что это значит. Вот бы кто-нибудь объяснил мне, что это за человек и чем именно занимается его группа.
— Что ж, ты идешь на поправку. Думаю, тебя можно отправить домой. — Он обращается к Гаррету: — Ты будешь за ней присматривать?
— Да. Безусловно.
— А ночью? Кто-нибудь может остаться с ней на ночь? У нее есть соседка по комнате?
— С ней буду я.
— Тогда возьми это. — Врач протягивает Гаррету лист бумаги. — Прочитай и, если у тебя возникнут вопросы, скажи. — Он поворачивается ко мне. — Я отправлю тебя домой на костылях. Вероятно, они понадобятся тебе всего на пару недель. Но даже если твое колено совсем перестанет болеть, какое-то время не бегай. Только ходи. У тебя есть ко мне какие-нибудь вопросы?
— М-м… мне нужно будет вернуться сюда, чтобы снять швы?
— Нет. Снимем их в клинике рядом с кампусом. Гаррет знает, где это. Мы позвоним вам, чтобы назначить прием. Если это все, то вы можете ехать домой. — Он собирается уходить.
— Подождите. Можно задать вам вопрос? — Я покрываюсь испариной, глядя, как он идет обратно к кровати. Я уверена, что лучше не спрашивать, и хочу было пойти на попятную, но потом понимаю, что ради Фрэнка должна выяснить правду.
Глава 27
— Что такое, Джейд? — спрашивает врач.
— Что вы делаете с Фрэнком? — выпаливаю я.
Врач бросает взгляд на Гаррета, потом снова глядит на меня.
— Не вполне понимаю вопрос.
— Я имею в виду, вы ему помогаете или что? — Я осознаю, что веду себя некрасиво, и стараюсь по-быстрому это исправить. — Простите. Я знаю, что вы ему помогаете, но как именно? У вас есть какое-то особенное лекарство?
Он качает головой.
— Нет. Лекарства от митрального стеноза, к сожалению, не существует. Просто у меня более индивидуальный подход. Современная медицина, как правило, использует универсальный подход к лечению, который дешевле, но хуже для пациента. Лекарства, которые он принимал, не подходили ему и даже усугубляли его состояние. Сейчас ему намного лучше.
— Тогда спасибо за все, что вы для него сделали.
Он улыбается и, кивнув, выходит за дверь.
— Готова выбраться отсюда? — спрашивает Гаррет.
— Что дал тебе врач? — Я показываю на лист бумаги, который он держит.
— Инструкцию по уходу за пациентами с травмами головы. Я должен отслеживать все эти признаки. — Он начинает читать: — Тошнота, рвота, спутанность сознания, потеря памяти, невнятная речь…
Я беру у него листок.
— Моя голова в полном порядке. Тебе не нужно наблюдать за мной.
Он вырывает у меня памятку.
— Эй, это моя работа, и я отношусь к ней очень серьезно. — Потом наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб. — Если твоя голова не вылечится, то виноват буду я, и этого моя совесть не вынесет. Я буду ежесекундно наблюдать за тобой.
— Да? И в понедельник, когда будешь сидеть на занятиях?
Он на секунду задумывается.
— Я заставлю тебя отзваниваться каждые десять минут и буду задавать вопросы, чтобы убедиться, что ты мыслишь ясно и четко. Например, буду спрашивать, какой сегодня день и кто я такой.
Я смеюсь.
— Если я не смогу тебя вспомнить, значит, мне определенно нужна медицинская помощь.
Он встает и достает из шкафа мою одежду.
— Помочь одеться?
— Нет, я сама. — Я улыбаюсь, когда он подает мне одежду. — У тебя лучше получается раздевать меня.
Он тоже мне улыбается.
— Это точно.
Одевшись, я немного тренируюсь ходить на костылях, а когда мы выходим из комнаты, он останавливается, чтобы поцеловать меня.