Кроме того, Игорь частенько поколачивал Лариску непонятно за что, а Дрюня, несмотря на то что Елена была его законной женой, пальцем ее не трогал.
В общем, Дрюня мне был гораздо более симпатичен. К тому же сколько нам выпало совместных приключений, сколько раз мы впутывались во всевозможные истории – по Дрюниной милости, естественно, – с каким трудом из них выпутывались – по моей, разумеется, а если уж быть до конца честной, то по Полининой.
Ну, не совсем по Полининой. Очень часто бывало так, что нам помогал бывший муж Полины Жора Овсянников. Жора работал старшим следователем УВД Тарасова, следовательно, обладал определенными полномочиями. А в нашей с Полиной жизни так уж сложилось, что мы частенько стали попадать в разные криминальные истории. Выпутавшись из них несколько раз, мы вдруг с удивлением открыли в себе талант частного детектива. Правда, лицензией таковой мы так и не обзавелись, да и профессии свои менять не стали, но все-таки жизнь нет-нет, да и подкидывала нам или нашим близким новую загадку, не разгадать которую мы уже были не в силах.
Полина работала в своем спорткомплексе, а я, психолог, кандидат наук, по совету сестры бросила к чертовой матери свой НИИ и стала принимать клиентов на дому. Кроме того, кое-что могла перепечатать на старой-престарой «двойке», ровеснице, наверное, самого Мафусаила, но тем не менее вполне способной выполнять роль пишущей машинки.
Так что мне было чем зарабатывать на жизнь, и не так уж плохо порой шли мои дела, как говорила Полина, которой лишь бы только покритиковать сестру.
Правда, в последнее время моя «двойка» давненько пылилась, но это же не моя вина, что клиентов нет. И в психологических услугах что-то давно никто не нуждается. Эх, тоска смертная!
Именно от тоски я и спустилась во двор чтобы посмотреть поближе, что там происходит. Во дворе, громко крича, стояла Лариска Шаповалова и намахивалась кулаками на Игоря, который и так еле стоял на ногах. Вокруг уже собралась толпа зрителей.
Странно, вообще-то такие резкие проявления эмоций были не очень характерны для Лариски. Все-таки она была девчонкой спокойной и рассудительной. Видимо, этот Игорь здорово достал ее в последнее время.
– Так его, Лорочка, так! – науськивали старушки. – И так ни черта не делает, всю дорогу пьяный валяется, еще совести хватает у тебя денег брать! Пусть и не ходит сюда больше!
– Лора, в последний раз! – еле ворочая языком, проговорил Игорь. – Да мне и нужно-то всего только на бутылку «Анапы»!
– У тебя же вчера были деньги! – задыхаясь от гнева, проговорила Лариска. – Вы же отмечали там что-то не просто так, а с коньяком!
– Ну, ты же знаешь – сколько бы денег ни было, все равно все заканчивается «Анапой»!
– Вот уж верно, – усмехнулась Лариска. – Короче, друг, мне с тобой разговаривать больше некогда, так что давай проваливай отсюда. Никаких денег ты не получишь, и не смей сюда больше таскаться.
Лариска повернулась, чтобы уйти под одобрительное жужжание старушек, но тут Игорь вдруг попытался схватить ее за руку, в которой была сумочка, и резко дернул. Лорка взвизгнула и рванула сумку к себе. Бабки заохали и начали звать милицию.
Как по мановению волшебной палочки из-за угла вывернули двое ППС-ников. Что они тут делали, не знаю, но подозреваю, что просто шли к пивному ларьку, находящемуся за углом, а вовсе не для того, чтобы наводить порядок на территории своего участка. Однако Игорь, моментально среагировав, отскочил от Лариски и бросился бежать к ближайшему садику. Сумка осталась у Лариски в руке.
– Сержант Николаевцев, что случилось? – лениво поинтересовался один из стражей порядка.
– Да ничего, – потирая раскрасневшуюся руку, с досадой ответила Лариска. – Все уже закончилось, спасибо большое.
ППС-ники уже хотели продолжить свой путь, но тут им дорогу перегородили старушки.
– Да что ж это такое делается? – заговорили они. – Ведь совсем парень девке жизни не дает! Бьет ее. И пьет. Пьет и пьет. Вы бы его посадили, что ли, чтоб он ей нервы не портил.
– Для этого нужно заявление потерпевшей о том, что он ее избивает, – заметил второй милиционер. – Вы согласны, гражданочка, представить заявление такого рода?
– Нет, – мрачно ответила Лариска.
– Вот видите, значит, это частная жизнь, которая никого не касается, – довольно ответил сержант Николаевцев, которому не терпелось добраться до ларька, и вовсе не хотелось разбираться в амурных делах данной парочки.
Они оба, козырнув, торжественно удалились, и внимание старушек сразу же переключилось на отвратительную работу милиции в последнее время.
– Ведь ничего делать не хотят, ироды проклятые, – говорила одна. – По улицам бандиты ходят – а им хоть бы хны! Сейчас вон развернулись да пошли! Это же произвол! Вон в наше время бывало – хоть в три ночи по улице иди – никто к тебе не пристанет!
– Да ты и сейчас попробуй пройди – кто к тебе пристанет, баб Клав? – послышался вдруг знакомый мне веселый голос со скабрезными нотками. – Я бы, например, сроду не пристал. Ну, только, конечно, если бы мне заплатили… Очень крупно! – подумав, добавил говоривший.
Все обернулись и увидели довольную рожу Дрюни Мурашова, который неизвестно откуда взялся и теперь стоял, сияя всеми своими белыми зубами.
Старухи, моментально забыв о произволе милиции, целиком перекинулись на Дрюню. Больше всех старалась оскорбленная в лучших чувствах баба Клава.
– А ты, поганец этакий, чего тут шляешься? И тебя с Игорешкой этим посадить вместе нужно, паразита! Житья от вас, тунеядцев, нет!