Кто-то, должно быть миссис Рамсон, оставил на столике в конце коридора канделябр с зажженными свечами. Киллоран минуту постоял перед запертой дверью, обдумывая, как поступить. Можно было постучать и попросить Эмму открыть. Можно было повернуться и уйти, оставив ее в одиночестве. Это, кстати, было бы самым разумным. Но Джеймс Киллоран далеко не всегда прислушивался к доводам разума, поэтому просто вышиб дверь и вошел.
Фигура графа заслонила едва ли не весь дверной проем. В полутьме он показался Эмме каким-то особенно высоким. И каким-то… угрожающим ей. Она сразу почувствовала именно угрозу, и это испугало девушку намного больше, чем неожиданное вторжение.
Испугалось она и того, что была практически полуодета. Поднявшись в свою спальню, Эмма сразу сняла платье и осталась в корсете и нижней юбке. Она прикрыла грудь руками.
Киллоран, в отличие от нее полностью одетый, поднял руку и показал на свой окровавленный манжет. Выражение его лица удивило Эмму — это была смесь видимого безразличия и страдания. Она пришла в ужас… Он ранен?!
— Ты ранена? — этот вопрос она ожидала услышать меньше всего и оторопела.
Киллоран быстро, с только ему присущей грацией, вошел в комнату. Эмма отступила, но спрятаться ей было негде, а прикрыться нечем. И некогда… В одно мгновение граф схватил ее и прижал к своей груди.
— Это твоя кровь?
Руки его были сильными и нежными, а сердце громко билось рядом с ее собственным сердцем. Эмме так захотелось прижаться к широкой груди Киллорана, закрыть глаза и забыть обо всем.
Нет! Этого ни в коем случае нельзя делать! Она решительно уперлась ему в грудь обеими ладонями, пытаясь отстраниться.
— Я не ранена, — Эмма порадовалась тому, что голос ее прозвучал ровно и спокойно. — Это кровь того человека, в которого вы стреляли. Сама я цела и невредима. Немного новых синяков вдобавок к полученным вчера, и все. Плохое настроение, конечно, не в счет.
Киллоран отпустил ее, причем сделал это быстро — просто разжал объятия и сделал шаг назад.
— Ты всегда в плохом настроении, детка, — на губах графа появилась столь ненавистная ей полуулыбка. — Что стало причиной на сей раз? То, что на тебя напали? Или то, что ты не успела расправиться с напавшими сама? Я появился не вовремя? Твои кровожадные инстинкты остались неудовлетворенными?
— Вам нравится шутить над такими вещами, как жизнь и смерть?
— Да. Нравится.
Киллоран словно не замечал, что она полуодета. Он подошел к окну и выглянул на улицу.
— С какой стати кому-то убивать тебя, Эмма? — спросил граф, и тут уж девушка сама забыла, как мало на ней надето, так поразил ее этот вопрос.
— Убивать меня? Действительно, с какой стати? — Эмма недоумевала. — Вы же сказали, это Дарнли желает получить меня. Не мертвой же я ему нужна, — она наконец сообразила схватить лежавшую на кровати шаль и закутаться в нее. — И почему вы думаете, что их целью была именно я? Ведь напали на вашу карету. Я думаю, в Лондоне есть люди, желающие не моей, а вашей смерти.
— Ты, моя радость, очевидно, тоже из их числа-а, — задумчиво протянул Киллоран. — Впрочем, оставим это и вернемся к делу. Эти люди знали, что меня в карете нет. В противном случае они стали бы стрелять, едва открыв дверь, — такая уж у меня репутация. Так кто же хочет убить тебя?
— Никто.
— Тогда почему ты убила своего так называемого дядю?
— Он действительно был моим дядей! — возмутилась Эмма. — Я не думала, что так получится. Дядя Хорас сам пытался меня убить… — Она внезапно замолчала.
— Ты же тогда сказала, что он тебя… Одним словом, домогался, — Киллоран повернулся и теперь смотрел на Эмму не отрываясь. — С какой стати ему в таком случае тебя убивать? Не мертвой же ты ему нужна, как и Дарнли?
— Понятия не имею.
— Но раз уж ты успела прикончить своего дядю раньше, чем он тебя получил, кто может тебе за это отомстить? Ревнивая тетушка?
— Тетя Тильда умерла раньше, чем мой отец, ее брат.
— Тетя Тильда, — Киллоран снова воззрился в окно. — Тетя Тильда и дядя Хорас. Уже кое-что. Назови-ка мне еще кого-нибудь из этой семейки. Имя?
Это была не просьба. Это было требование.
— Нет. Не скажу, — Эмма опустила глаза, хотя Киллоран смотрел не на нее, а на улицу.
Граф вздохнул.
— Скажешь, ангел мой, — он резко повернулся. — Уж я сумею разговорить тебя, — Киллоран снова подошел к ней и взял за руку. Он стал поглаживать ладонь Эммы своими длинными пальцами. — Я умею говорить с женщинами так, как мало кто умеет, — голос у него был низким, завораживающим. — Они мне рассказывают свои самые заветные тайны и готовы отдать все, что я пожелаю. И ты отдашь… Не просто охотно, но и с радостью.
Эмма не в силах была вымолвить ни слова. Сердце ее бешено колотилось, и девушка не сомневалась, что Киллоран чувствует это и понимает, почему оно так колотится.
— Вы напрасно так думаете, — прошептала она наконец, попытавшись стряхнуть с себя эти чары.
И опять эта мерзкая полуулыбка!
— Вовсе нет. Я тебя уже неплохо знаю. Пожалуй, даже лучше, чем ты знаешь саму себя. Ты ведь хочешь, чтобы я отпустил твою руку, правда?
— Да, — только и смогла кивнуть Эмма.
— Хочешь, чтобы я ушел и ты осталась одна?
— Да…
Киллоран обнял Эмму за талию.
— Но на самом-то деле ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, правда?
— Да, — прошептала девушка.
В ее шепоте слышались гнев и беспомощность. Она злилась на себя за то, что не сопротивляется этому человеку. Злилась и на него — за то, что он будит в ней такие желания.
— Тебе нечего опасаться, — голос Киллорана как-то неуловимо изменился, и теперь Эмма уже не чувствовала себя завороженной. — Я не собираюсь тащить тебя в постель. Если я это сделаю, Дарнли тут же сие почувствует и потеряет к тебе тот самый интерес, на который я рассчитываю. Этого нельзя допустить. Так что не бойся. И вообще я постараюсь оградить тебя от случайных вспышек такого рода.
— От случайных вспышек такого рода?
— Обычно мне без труда удается контролировать свои желания. Да и желаний-то, собственно, нет… Похоже, ты действуешь на меня так, как не действует никто, — усмехнулся Киллоран.
— Мне очень жаль. Извините, — она нашла в себе силы посмотреть ему прямо в глаза.
— Не стоит извинений, — Киллоран снова шагнул к ней, и Эмма замерла в ожидании поцелуя. — По крайней мере, это скрашивает мою скуку.
С каким удовольствием бы Эмма сейчас огрела его кочергой, как Фредерика Варьенна, окажись у нее под рукой кочерга! Тем не менее ответить она постаралась спокойно.
— Рада слышать, что смогла развеять вашу скуку, но мне бы не хотелось мешать вашим планам. Как я понимаю, раз вы не потащите меня в постель, это сделает лорд Дарнли?
— Тебя сие пугает?
— Как сказать… Дело в том, что я боюсь не оправдать ваших ожиданий. Или ожиданий лорда Дарнли. Должна сознаться, что моя осведомленность в данном вопросе мизерна. Возможно, мне следовало бы взять несколько уроков у кого-либо, преуспевшего в продажной любви.
— Лучшей учительницы, чем леди Барбара, тебе не найти, — спокойно, словно речь шла об обучении писать акварелью, заметил Киллоран. — Она знает о продажной любви все.
— Вы ее очень любили?
Киллоран глянул на Эмму с холодным изумлением.
— Я? Леди Барбару? Это далее не смешно.
— Нет, не леди Барбару, а сестру лорда Дарнли. Ту женщину, за которую вы так жаждете отомстить.
Эмма хотела рассердить графа. Хотела пробудить в нем хоть какие-то чувства. Но Киллоран был все так же невозмутим.
— Мне казалось, я тебе уже все объяснил. Чтобы любить, нужно иметь сердце, а у меня его нет. Дарнли взял то, чем я хотел владеть сам. Вопрос о том, что эту связь назвал бы преступной любой человек, который бы о ней узнал, оставим. Что касается Мод, она давно мертва, и для нее неважно, что будет с ее негодяем-братом.