— Насколько я поняла, вы явились, чтобы обыскать поместье. Разве для такого простого дела нужна провизия?
— Я рад, что дело представляется вам простым, — отвечал он. — Что касается провизии, я могу лишь сказать, что если вам неизвестны потребности находящегося в пути отряда, то вас сможет просветить ваш управляющий.
Судя по бесстрастному лицу маркизы, укол не достиг цели. Она обернулась к Монтрозу и о чем-то поговорила с ним вполголоса. Эдриан услышал, как перешептываются его люди, которые явно поняли, что происходящее имеет некий подтекст, но, разумеется, были не в состоянии разгадать его.
— В конюшнях достаточно места для лошадей. Ваши люди тоже могут разместиться там, — заявила она. — А если вы...
— Нет, — оборвал ее Эдриан, — мы останемся в доме.
Нора молчала.
— Кроме помещения для моих людей нам потребуется еще две комнаты, — продолжал он. — Нас сопровождает один из сыновей маркиза Барстоу. Лорд Джон прибудет утром. — Мальчишка жаловался, что в этом рейде ему мало достается командовать, так пусть хлебнет лиха в ночном дозоре, чтобы были настоящие причины для жалоб.
Маркиза шагнула вперед, служанка с лампой поспешила следом.
— Я думала, вы явились обыскать дом, — ледяным тоном проговорила Нора. — Но если вы собрались захватить его, так же как и мою власть здесь, тогда сделайте милость и объявите об этом прямо.
Эдриан позволил себе легкую улыбку. Когда-то ее смелые речи завораживали его. Ему казалось, что это признак свободного разума и отважного сердца. Однако смелость и решительность — разные вещи. Она, как мул, будет упрямо тащиться в своем ярме и не усомнится в его необходимости, пока не упадет замертво. Кстати, насколько ему известно, братец заставил-таки ее работать на свои цели, участвовать в заговоре.
От этой мысли Эдриан помрачнел. Заныло плечо. Дала о себе знать старая рана. Он получил ее от брата Норы. Плечо так до конца и не зажило. Сегодня Эдриан двенадцать часов ехал верхом сквозь дождь и ветер и сейчас был изможден больше, чем думал. Изможден телом и духом.
— Прямо так прямо, мадам. Постараюсь выразиться так, чтобы вы меня поняли, — заговорил он. — Я выполняю приказ короля. В настоящий момент я его представитель, и вы будете относиться ко мне соответствующим образом. Ваш единственный долг состоит в том, чтобы повиноваться.
Сквозь треск поленьев в камине Эдриан услышал, как резко вздохнула служанка, но хозяйка не дрогнула.
— Отлично, — помолчав, проговорила она. — Монтроз, распорядитесь, чтобы Хутон нашел этим людям место в восточном крыле. Лошадей пусть поставят в конюшню. Ваша светлость, будьте любезны, — сарказм в голосе был едва уловим, — сообщите моим домашним, как долго мы будем иметь честь принимать у себя представителя короля?
— Этого я вам сказать не могу. — «Сколько понадобится», — добавил он про себя. Дэвид Колвилл в Кале наводил справки насчет кораблей. Эта глупость не доведет его до добра, ибо, когда он окажется в Англии, самонадеянность не позволит ему скрываться. Он вообразит, что сумеет одолеть небольшой отряд солдат. Ясно, что очень скоро Дэвид объявится в Ходдерби.
— Понимаю. — Маркиза колебалась. — Возможно, вы предпочтете, чтобы я удалилась? Я могу переехать в поместье кузена.
— О нет. — Только сейчас Эдриан сообразил, насколько ловко спланировал эту засаду. Хозяйка явится отличной приманкой для своего заблудшего брата. В самом деле, как только Дэвид Колвилл узнает, кто гостит у его сестры, гнев тотчас же пригонит его к родному порогу. — Простите, если я выразился недостаточно ясно. На весь период нашего пребывания здесь никому из ваших людей не разрешается покидать поместье.
Нора взяла лампу из рук служанки и подняла ее выше, как будто хотела лучше рассмотреть пришельца, а вместо этого показала ему себя: широко распахнутые круглые глаза, густые черные брови — более тщеславная женщина выщипала бы их, — мрачная линия сжатых губ, прозрачная жилка, слишком быстро колотящаяся на горле.
— Я... но это невозможно! Не хотите же вы сказать, что мы арестованы?
— Хочу, — подтвердил он. — Именно так.
Глава 2
— Подождите минуту, — произнес Ривенхем, пока Монтроз выпроваживал из гостиной солдат. — Нам нужно поговорить.
«Нужно поговорить», — с истеричной насмешкой повторила про себя Нора. Когда-то эти слова значили для нее так много. «Нам нужно поговорить», — шепнул он в тот день на лугу, а потом уложил ее на душистые травы и зарылся лицом в ее волосы, так что она кожей ощущала его дыхание. Тогда они в первый раз говорили о любви. Ему было не больше двадцати, ей — на год меньше. Совсем еще дети.