Каким же она была необузданным, упрямым и глупым ребенком!
Как сжигало ее желание снова услышать эти слова! Сжигало бесконечными ночами после свадьбы, когда она в первый раз увидела Эдриана в Лондоне под руку с женщиной, которая прикасалась к нему так, словно он принадлежит ей. Тогда его глаза посмотрели сквозь нее, как будто Нора была невидимкой.
Как хотелось ей снова услышать, что она нужна ему, что лишь она одна может подарить ему то, что не в состоянии дать ни одна другая женщина, что он все еще любит ее.
Но время образумило Нору. Теперь она знала, что если мужчине нужна женщина, то ей особенно гордиться нечем. У мужчины много потребностей. Ее отец, брат, покойный муж — все они год за годом требовали от нее бесконечного ежедневного внимания. Она осознала, что в их нужде в ней нет ничего лестного, и научилась ценить покой и безразличие.
Сейчас, сидя у камина и наблюдая, как лорд Ривенхем вышагивает по комнате, она гордилась тем, что не ощущает любопытства. Ей безразлична его потребность говорить с ней. Она сумела отнестись к его словам так, как он их произнес, — холодно.
— Сколько у вас слуг? — спросил он. — Считая тех, кто ночует в конюшнях.
— Сорок восемь душ, — сообщила она.
Эдриан кивнул. Шагая по комнате, он постоянно касался окружающих предметов: застекленного шкафа с фарфором, лакированной вазы на маленьком столике, ворсистого гобелена на стене. Он выглядел здесь так неуместно в своем грубом дорожном костюме — высоких коричневых ботфортах, темных бриджах, темном камзоле под шерстяной черной курткой, пола которой, топорщась, открывала взгляду рукоять шпаги.
Он выглядел как варвар, и Норе было неприятно само его присутствие здесь, а не только его вопросы. Как легко он в одностороннем порядке решил, что больше не станет ее игнорировать. Хуже всего то, что у нее нет выбора, ведь Эдриан действует именем короля.
— Я позволяю вам оставить при себе двадцать человек, — произнес он. — Остальные — те, кто не нужен по хозяйству, — отправятся по своим деревням на все время нашего пребывания здесь.
Нора сама не ожидала, какой гнев вызовет в ней этот приказ. Она уже научилась справляться с внезапными приступами ярости, но сейчас ей потребовалось особенно много сил, чтобы сдержаться.
— У меня нет людей, без которых можно обойтись. Иначе я бы сама их уволила. Хуже того, большинству просто некуда идти. После дождливого лета овес и пшеница уродились на редкость плохо. Лишнему рту нигде не обрадуются.
— Значит, вам нелегко будет решить, — сказал он.
— А вам нелегко будет завтракать и обедать. А также стирать белье.
Словно признавая ее правоту, Эдриан усмехнулся уголком рта и повернулся к Норе лицом. А та чувствовала отвращение даже к его манере двигаться — к хищной грации, которая принесла ему столько поклонниц, вплоть до самой королевы. Ее величество особенно ценила Эдриана как танцора. Любимчик королевы — вот как его звали в Лондоне. Больше всего ее величество ценила внимание одаренных красавчиков. И Эдриан всегда был одним из них — высокий, широкоплечий, подтянутый, с волосами цвета серебра и мечтательными зелеными глазами.
Конечно, теперь никто не назвал бы его красавчиком. Время и непогода оставили следы на его лице. Он огрубел, как солдат, которому приходится спать под открытым небом. Широкие скулы, впалые щеки. Линия подбородка жесткая. Шея словно стальной канат. Только ресницы остались пушистыми, как у женщины, но сейчас, когда Эдриан смотрел на Нору, его глаза светились зловещим всеведением, которое женщине недоступно.
— Вы как-нибудь устроитесь, — произнес он. — Маркиза Тоу во всем королевстве славится своими хозяйственными способностями. — «А больше ничем», — словно подразумевал его тон.
Нора смотрела на него не мигая. Она знала, как низко ее оценили в блестящих придворных кругах. Подразумевается, что она станет нервничать из-за того, что его друзья, пустые хлыщи и фаты, считают ее деревенщиной? Хотя, возможно, он вовсе не имел в виду придворные сплетни. Она до сих пор помнит, как напустилась на него в лесу. «Я должна проверять счета и латать дыры до полного изнеможения! — в ярости кричала она. — Считать бутылки портвейна, надзирать за варкой мыла, — это если мне повезет и я не умру родами. Да какой женщине придет в голову мечтать о замужестве? И чего праздновать подобный конец?»
Смешные жалобы. И все же она могла бы избежать такого конца, если бы не встретила его.