Он подался вперед и коснулся ее щеки. Нора задрожала. Ривенхем приподнял ее подбородок.
Его прикосновение было теплым и легким, но даже железная хватка не повлияла бы на нее сильнее. Она как завороженная смотрела в его изумрудные глаза, в которых плясали огненные блики.
— Я могу вам помочь, — произнес он. — Если вы мне доверяете. Позвольте помочь вам, Нора.
Ее губы раскрылись, но она успела сдержать слово, готовое с них сорваться. «Эдриан», — хотела сказать Нора. Он произнес ее имя, этот звук словно бы выпустил из клетки его собственное имя, и оно колоколом зазвучало в ее душе. Эдриан! Эдриан! Его ладонь, шершавая от мозолей, легла ей на щеку. Нора едва сумела удержать стон. Его прикосновение было неожиданностью, к которой она никак не могла подготовиться. Женская плоть не хотела знать, что граф, коснувшийся ее так нежно, был врагом ее рода. Его жест разбудил в ней уснувшую память об ушедшей привязанности, о том, как тает сердце когда к тебе прикасаются с любовью.
Нора смиренно застыла, в глазах у нее закипали слезы. Она-то считала, что эта страшная жажда утихла в ней много лет назад, считала, что стала мудрее, старше. Что голос страсти умолк в ней навеки. Что в ней появились самодостаточность и твердость.
— Скажи мне, — прошептал он, — в чем цель Дэвида?
Сердце Норы остановилось. Через мгновение оно вновь застучало, застучало с болью и горечью. В груди разлился огонь.
Эдриан умышленно произнес ее имя. Хотел обезоружить ее, толкнуть к опрометчивому шагу, заставить предать собственного брата!
Эдриан приведет ее брата на плаху.
Нора отстранилась от его ладони и едва сдержала проклятия, а Ривенхем спокойно откинулся в кресле. Он причинил ей острую боль, ранил в самое сердце, но заставил опомниться. Почему она должна огорчаться из-за того, что ему вздумалось спровоцировать ее? Глупо ждать от него чего-то другого. Дети вырастают. Мужчины не будут всю жизнь убиваться из-за легкого увлечения, которое и длилось-то всего одно лето.
— Вы ничего не можете прочесть на моем лице, — хрипло начала она, — потому что читать нечего, кроме недоумения. Вы сейчас наговорили кучу всяких выдумок. Их наплел вам какой-то идиот или злобный лжец. Думаю, не следует удивляться, что вы им поверили, — только дурак может выполнить то, что придумал другой дурак.
Ривенхем вздохнул и потер лицо рукой, а когда опустил ее, Нора впервые заметила, как он изможден.
«И хорошо», — решила она и задумалась, сколько миль он сегодня проехал, как гнал вперед своих людей в нетерпении разрушить то, что осталось от ее семьи.
— Четыре недели назад были пресечены поставки оружия с французского берега. — Он помолчал. Нора не смела вздохнуть. — На допросе капитан назвал имя вашего брата.
Ужас стиснул ей сердце. Как может Дэвид быть таким легкомысленным?
— Ложь! Это подстроили враги моего брата.
Эдриан фыркнул:
— Без сомнения, именно так и будет строиться защита вашего брата. — Он поднялся на ноги. — Как я понял, вам ничего не известно. Если я ошибаюсь и вы все же замешаны в интригах Претендента, то можете расценивать мою снисходительность как дань вежливости, которую вы от меня требовали. Если вы не станете создавать сложностей во время моего пребывания здесь, вас беспокоить не будут.
Нора прикусила язык. Нет смысла раздражать его. Но когда Ривенхем был уже почти у двери, она вскочила на ноги и воскликнула с ядом в голосе:
— Значит, мы будем чужаками друг, другу? Рада это услышать.
Он застыл на месте, но не обернулся. Нора шагнула к нему:
— Мне противны ваши игры в кошки-мышки. Это женские штучки. Я считала вас лучше, но ошибалась.
Он слегка повернул к ней голову.
— Если мы стали чужаками, — бесстрастно произнес он, — то это ваш выбор, мадам, а не мой.
— Мой выбор? — Она сделала к нему еще шаг. — Да разве у меня был выбор? О, понимаю... Именно в этом вы находите оправдание тому, что делаете теперь. Вы наверняка считаете поручение, возложенное на вас королем, сладкой местью за рану, нанесенную вашей гордости.
Эдриан стиснул зубы, обернулся и посмотрел ей прямо в глаза:
— Гордость тут ни при чем. Я здесь, чтобы арестовать вашего брата по обвинению в государственной измене и доставить его в Лондон для суда. Именно в этом состоит мое поручение. И будь проклят любой, кто станет на моем пути. Так что успокойтесь, мадам — если у вас в то время не было выбора, то сейчас и подавно нет.
Дверь захлопнулась. Нора погрузилась в полуночную тишину.
Глава 3
Более мужественная или гордая женщина отослала бы прочь чашку поссета, которую подала ей этой ночью Гризель. Понюхав напиток, Нора тотчас поняла, что в нем есть сонный отвар. Но она никогда не придавала особого значения гордости, а если бы и придавала, то прикосновение Ривенхема возле камина все равно обратило бы эту гордость в прах.