— Знаешь, дитя моё, — говорит она Валерии, — если бы не желание увидеть тебя, мне не хватило бы сил вернуться. Хофбург ужасно тяготит меня. Здесь не только не сочувствуют, здесь ежедневно напоминают, буквально следят за тем, что произошло, и от этого бремени не избавиться. Иной раз мне кажется, будто Рудольф убил мою веру. Я взываю к всемогущему Иегове, но...
Елизавета просматривает свой гардероб. Отныне она ни за что не наденет пёстрые вещи, она изымает всё светлое и раздаривает одежду и зонтики, шляпы, платки и перчатки. Валерия просит отца не отмечать Рождество в Бурге, опасаясь, что это отрицательно подействует на мать. Так что на этот день Франц Иосиф, Елизавета, Валерия и Франц Сальватор едут в Мирамар. Впервые этот праздник отмечается без рождественской ёлки и подарков. Только на время, когда в прошлом году в этот день в этом же месте состоялась помолвка Валерии, Елизавета облачается всего на несколько минут в более светлое серое платье и, со слезами на глазах обнимая виновников торжества, желает им счастья.
В первый день нового года все обычные приёмы отменяются. Елизавета принимает только новобрачных и дарит Валерии брошь в виде двух сплетённых сердец. Настроение у неё не улучшается — она так же печальна и подавлена. При виде этой мировой скорби матери и её веры в безнадёжную предопределённость даже Валерию охватывает страстное желание очутиться в более здоровой атмосфере. Она много размышляет о матери, иной раз вынуждена признаться себе самой, что многое из случившегося не следовало воспринимать так болезненно. Слишком часто императрица, без всяких на то оснований чувствуя свою гордость задетой, вместо того чтобы объясниться, замыкалась в себе. Такое в её жизни случалось постоянно, и в конце концов эта благородная, незаурядная женщина со светлым умом и большим любящим сердцем отдалилась почти от всех. А тут ещё это несчастье с Рудольфом!
13 января исполняется год со дня его смерти. Елизавета не сомкнула глаз всю ночь, у неё сильно болит голова, но она договорилась с императором съездить в Майерлинг, где ещё ни разу не была. Между тем охотничий замок был превращён в монастырь кармелиток, а комната, где скончался Рудольф, — в церковь. Императорская чета и Валерия выехали по прекрасной лесной дороге в двух экипажах. За всё время никто не произнёс ни слова. В Майерлинге священник служит мессу у алтаря, который возведён именно на том месте, где прежде стояла кровать кронпринца. Елизавета присутствует на мессе словно в кошмарном сне. Рядом с ней — император, спокойный, с христианским смирением. Елизавета с горечью вспоминает всех тех, кто сыграл неблаговидную роль в последние месяцы жизни Рудольфа. Познав такое, думает Елизавета, потеряешь всякую веру в жизнь, любовь и дружбу.
Через некоторое время до неё доходит известие о том, что 18 февраля скончался граф Дьюла Андраши. Казалось, Елизавете не суждено познать покой.
— Мой последний и единственный друг умер, — сокрушается она.
21 февраля Андраши хоронят в Будапеште. Императрица едет к его вдове, графине Катинке, которая горячо уверяет её в своей верности, преданности и любви и просит свою королеву в любой ситуации рассчитывать на неё и её сыновей. Вернувшись, Елизавета говорит Валерии:
— Только теперь я поняла, чем был для меня Андраши. В первый раз я чувствую себя совершенно покинутой, оставшейся без друга и советчика.
В середине марта Елизавета вместе с дочерью отправляется в привычное весеннее путешествие, на этот раз в Висбаден и Гейдельберг.
— Только благодаря тебе, — не устаёт повторять она, — я иной раз испытываю какое-то подобие весёлости. Как сложится моя жизнь после разлуки, вызванной твоей свадьбой, я не могу себе представить. Время, оставшееся до твоего бракосочетания для меня словно отсрочка казни.