Тут еще в нашу компанию стали лезть все кому не лень — например, большое семейство Сидоровых, среди которых был гнусный Димка. Он говорил: "Олька отрастила сиськи и теперь думает, что самая главная!". Мне так хотелось убить его за эти слова! Или хотя бы кинуть в него кирпичом! О-о, я была просто ярости! Королева, потерявшая свою власть. И еще эти сиськи!
Появились новые девочки. В моем королевстве, где я всегда блистала одна — появились соперницы! И я больше не была звездой! Я стала простым статистом. Угрюмой закрытой девочкой, которой никак не переплюнуть всех этих хохотушек и кокеток. Казалось, судьба смеется мне в лицо! Мало мне было сисек для моего унижения, так еще и новые девчонки…. И самое ужасное — среди них была Катька! О-о, Катька была чем-то особенным! Не могу вспомнить, чтобы я еще раз встречала девушку, которая обладала бы такой безумной притягательностью! Она была красива. Причем не как куколка, а по-особенному. По-своему красивая. У нее были сияющие глаза, какие-то искрометные. Самая обворожительная улыбка на свете! Обаяние лилось из нее теплыми обволакивающими волнами, и никто не мог перед ней устоять — ни мальчишки, ни девчонки! Все просто становились ее маленькими рабами. И я с отчаянием понимала, что я Катьке не соперница… О да, для меня это было плохое лето. Наверное, самое плохое лето в деревне. Меня больше не любили!
Я впервые так часто оставалась одна. Наша компания будто бы развалилась. Наверное, именно я и была цементом, который держал ее. Теперь же все переменилось. У меня появились сиськи, меня перестали уважать, мой авторитет подорвался постоянными фривольными шуточками, и наша команда просто перестала существовать как один сплоченный коллектив. Я осталась один на один со своим терзаемым сердцем. По вечерам я пряталась среди деревьев, выслеживая любимого Кольку, который стал проводить время с Сидоровыми. Они сидели у костра, громко смеялись, он что-то им рассказывал — Ленке, Маринке и Димке. А я дико ревновала, страдала и напрягала слух, пытаясь услышать, не говорит ли он обо мне. Днем я бесцельно кружила по деревне, надеясь попасться ему на глаза. Я узнала, что он собирает фантики от конфет. Треугольная Рожа подсадил его на это. У них были всякие градации этих фантиков. Рот Фронт и все такое. Одни фантики были круче, другие так, мелочевка. Однажды, вяло крутя педали, я заметила на земле что-то яркое. Остановилась. Это был фантик! Какой-то совершенно необычный! Я радостно подняла его и помчалась разыскивать любимого, решив обрадовать его таким подарком для его коллекции. Где-то на Большаке я встретила его и Кольку Треугольную Рожу. Чуть ли не кланяясь, я подобострастно поднесла возлюбленному этот дар. Уж теперь-то он точно влюбится в меня! Колька фантиком сначала заинтересовался, но тут подошел Треугольная Рожа, посмотрел на обертку и заявил, что это фуфловый фантик. Просто полное говно. Не котируется. Мой Колька пожал плечами и выбросил его. О-о, это гнусное коварство Треугольной Рожи! Я точно знала, что он сказал так специально! Но как, как мой любимый мог поверить ему?! Они уехали, а я униженно побрела домой, катя свой "Салют". На нем соскочила цепь, а сама я не могла ее натянуть обратно.
Под конец лета Колька вдруг переменился ко мне. Как будто решил, что тоже будет меня любить. Мы часами болтали наедине — я, сидя на качелях, а он на скамейке или на велике. О звездах, о космических кораблях, о всяких там тайнах мироздания. Он показал мне Марс на небе и теперь, когда я смотрю на Марс, я часто вспоминаю те летние вечера, что мы провели с Колькой. В те дни у меня начались проблемы с моим "домом с привидениями". Я почти перестала спать по ночам, а вечером боялась заходить в дом. Мы жили с бабушкой, тетей Галей и моей младшей сестрой Анюткой. Никто не слушал меня, когда я говорила про привидения, но я видела, что тетя Галя начинает истерить, стоит мне упомянуть об этом. Конечно, видя ее страх, я совсем теряла голову. Взрослые просто оставили меня наедине с моим неврозом. Только Колька беспокоился обо мне. Прежде всего — он мне верил! Научил молитве "Ангел мой, ложись спать со мной, а ты, сатана, отойди от меня". Это помогло мне успокоиться. Все время, что я там жила, перед сном повторяла эту молитву и была уверена, что ангелы защищают меня от того, что в доме.
Колька как мог ухаживал за мной. Ремонтировал мой старый "Салют", даже мыл его. Однажды он принес нарисованный ручкой на листке из тетради чертеж и сказал, что это лазер. Нарисовал для меня. Это было круто. Я сделала вид, что поверила, что это чертеж лазера, но сама подумала — неужели он считает меня такой тупой? И все-таки я должна была чувствовать себя счастливой, верно? Ведь наконец-то он ответил взаимностью! Но произошла странная вещь. Я вполне привыкла к состоянию несчастной любви и даже находила в этом своеобразную прелесть. А что делать с взаимностью — я совершенно не представляла! Во взаимности мне чувствовался какой-то подвох! Более того, взаимность вызывала во мне раздражение, переходящее в отторжение! Когда Колька приезжал ко мне, я постоянно тягала с собой Анютку и не отпускала ее, боясь оставаться с ним наедине. Иногда Колька просил меня присесть к нему на скамейку, и я знала, что он собирается обнять меня, обхватив за плечи. О нет, только не это! Мысль о чем-то физическом не то чтобы пугала меня, она вызывала отвращение! Моя любовь была платонической, не допускающей ни малейшего телесного контакта! Я ни разу так и не села с ним рядом. И потом еще эти разговоры про звезды. Откуда Колька набрался слюнявой романтики?! Одно дело обсуждать проблемы жизни на Марсе, и совсем другое говорить мерзкую-премерзкую чушь про то, что "смотри, вон те две звезды совсем рядом друг к другу, как мы с тобой сейчас". Такие слова волновали меня, но с другой стороны, я чувствовала себя так, будто наступила на паука.
Лето закончилось, когда я вообще уже не знала что делать и как расхлебывать эту кашу с любовью, которая меня утомила. Иногда даже такая чудесная штука как лето кончается вовремя. Мы разъехались по разным городам, обменявшись адресами. Потом был год активной детской переписки. Писали о школьных делах, о друзьях, о прошедшем лете. Надо заметить, разлука снова вернула в мое сердце любовь. В тот год я постоянно думала о Коле. Просто вот ходила, и все время у меня в мыслях был он. Я придумала код, которым мы писали письма, и расшифровать их можно было только с помощью ключа, который был только у нас двоих. Однажды он написал мне кодом "Я тебя люблю". Письмо обожгло мне руки. Код я знала почти наизусть, мне даже не требовался ключ, чтобы понять, что он написал. Я порвала письмо и выбросила. И не написала ответ. Это был конец нашей любви. Я больше ничего не хотела. Потом я сказала ему, что не получала никакого письма.
Так закончился мой первый роман. На следующее лето все изменилось. У меня появилась другая компания. Кольку я просто не могла видеть. Я ненавидела его! Или это было какое-то другое чувство, ведь ненависть тесно связана с любовью. У меня же никакой любви не осталось. Видя его, я испытывала стойкое желание куда-нибудь убежать. А говорить с ним — это было просто мучение, выше моих сил. При встрече прятала глаза, что-то лепетала, сутулила плечи, желая стать невидимкой… мне было стыдно за то, что я его любила. Перед самой собой.
Потом подобная вещь со мной приключалась еще много раз. Как только понравившийся парень начинал со мной встречаться, меня будто отвращало от него. Я могла любить лишь на расстоянии, лишь недоступный объект. Не знаю, случалось ли такое с другими девчонками или со мной было что-то не так. Взаимность становилась слишком тяжкой ношей, я не могла ее вынести.
ЗЫБКАЯ ПОЧВА
В тот год мое сердце было разбито. По-настоящему разбито. Все, что раньше — детские шалости и смех. Дартаньян, который не стал моим папой, хотя я страстно желала этого. Мой детский жених Лешка, пописавший на меня в семь лет, выделываясь перед своей новой подружкой, и не убитый лишь потому, что я не смогла его догнать. Колька, который похабно издевался надо мной в ответ на мои любовные признания. Все это не ранило, а лишь слегка царапало. Но то, что произошло в четырнадцать — заставило меня по-настоящему страдать. И мне так жаль себя — ту. Даже сейчас.