— Ты очень красива… будешь моей любимой женой, — прошептал он.
— Нет! — закричала Радмила и вцепилась в густую бороду, пытаясь оттолкнуть ее от себя.
От крепкой пощечины у молодой женщины вспыхнула молния в глазах, и резко закружилась голова. Она покачнулась, но через мгновение бросилась к выходу. Но молниеносным движением шейх схватил непокорную красавицу за край ее одежды, и черная туника с треском лопнула на спине. Радмила с криком повалилась на пол, но бедуин уже оказался на ней и со смехом опрокинул на спину, сорвав остатки одежды с ее тела. Радмила съежилась, пытаясь прикрыться, но крепкие руки насильника без труда справились с жалким сопротивлением женщины, и ее руки оказались за спиной. Нога шейха бесцеремонно втиснулась между бедер красавицы, а колючая борода скользнула по нежной шее. Вдруг бедуин резко остановился. В ложбинке между полными грудями молодой женщины лежал крупный перстень, повязанный на шелковой тесьме. Шейх освободил одну руку и бережно снял украшение с шеи красавицы. В его глазах блеснуло удивление.
— Что это? Откуда он у тебя? ― спросил он на ломаном французском. Радмила воспользовалась моментом и повернулась, пытаясь закрыться.
— Я тебя спросил, женщина!
Жмурясь в ожидании второй мощной пощечины, Радмила пролепетала:
— Муж дал мне его, это подарок… старинный сарацинский перстень…
Бедуин слез с женщины и встал посередине комнаты. Упавший сквозь окошко луч солнца разбился на драгоценном рубине на сотни осколков, и слепящие солнечные зайчики побежали по его лицу и решетчатым стенам палатки.
— Я и так вижу, что старинный, — недовольно ответил Аббас, — откуда он у твоего мужа?
— Ульрих рассказывал, что он спас жизнь одному родовитому сарацину, и тот подарил ему этот перстень…
Шейх развернулся и вышел из шатра.
— Эй, кто там! Помогите этой женщине одеться. И найдите ей что-нибудь, ее платье испорчено, — услышала Радмила его резкую команду уже на улице.
Вскоре смуглые наложницы шейха Аббаса помогли Радмиле привести себя в порядок. Синяя восточная одежда очень подошла молодой женщине, придав ей таинственную экзотичность. Меган сочувственно посмотрела на подругу. Рыжеволосая англичанка продолжала сидеть у очага, застыв в напряженной позе. Шейх махнул рукой, приказывая Радмиле тоже сесть.
— Можно сказать, тебя защитил этот талисман, женщина, — заговорил шейх Аббас, поворачивая на ладони перстень и вглядываясь в вязь сарацинских букв, покрывающих его изнутри и снаружи, — это действительно старинный перстень. И я даже могу сказать, кому спас жизнь твой муж… я его должник. Не скрою, ты мне очень понравилась, и я бы с удовольствием пополнил бы свой гарем, но передай своему мужу, что шейх Аббас аль Аир отдал свой долг!
Шейх Аббас наклонился к Радмиле и разжал ладонь. На ней поблескивал спасительный талисман.
— Пусть будет так, — шейх вложил перстень в руку Радмилы, — береги его, этот талисман знают по всей пустыне. Он спас Маариф — шаха, помог и тебе. Никто из бедуинов не посмеет тронуть обладателя этого перстня.
— Эй, Камар, — крикнул он в сторону своих слуг, — возьми семерых всадников и доставьте этих женщин в Петру! И чтоб волосок не упал с их головы! Да, еще передай мужу, что шейх Аббас аль Аир приглашает его в гости.
До тех пор пока шатер шейха не исчез за красноватыми скалами, Радмила не могла поверить счастью, свалившемуся на ее голову. И даже позже холодный комок ужаса долго еще сжимался в ее животе, а щека горела от тяжелой пощечины. Женщина все прислушивалась к звукам и вглядывалась в коварные лица бедуинов, ожидая, что ее освобождение окажется лишь жестокой шуткой. Лишь в постоялом дворе в Петре, желанном пристанище путешественников, душа испуганной женщины немного успокоилась.
Палестина, город Петра, 1243 год
Хотя Петра находилась неподалеку от городка Вади-Муса, переход от Вади-Муса до Петры показался подругам довольно долгим. Начинался он с вымощенной дороги, которая проходила между каменистых отвесных гор. Знаменитый город был запрятан высоко в горах, в узком каньоне Сик. Краски каньона потрясли Радмилу и Меган. Высокие и изгибистые стены создавали причудливую игру света и тени. Верх каньона ярко освещался жарким южным солнцем. До некоторых уголков в самом низу каньона солнечные лучи не доходили. Округлые скалы, словно раскаленные печи, обжигали путников, мерно раскачивающихся на верблюдах. Дорога все сужалась и, наконец, стала извиваться между высоких каменных круч.