Ага. Вовремя я включился.
– Приятно познакомиться, Марик. – Встаю, протягиваю руку тощему фотографу.
Тот сдувает с глаз челку, свисающую поверх банданы, скидывает с плеча рюкзак и лишь потом подает мне по-девичьи узкую и нежную ладонь с наманикюренными ногтями. Но рукопожатие у парня оказывается довольно крепким, а настрой – весьма деловым.
– Думаю, ждать всех нет смысла. Давайте пока тут поснимаем. Поля, ты на какой тачке тренируешься? Давай показывай. Хотя предлагаю сделать по десятку кадров с разными автомобилями и посмотреть, какой из них будет особенно эффектно и выигрышно выглядеть.
Полина оглядывается на меня:
– Шкоду выгоняем?
Я в фотохудожествах разбираюсь слабо, поэтому пожимаю плечом и соглашаюсь с Мариком:
– Давай разные попробуем, но начать можно с той, к которой ты привыкла.
Протягиваю Лисицыной ключ с брелоком, она забирает его из моей ладони, обжигая кожу мимолетным прикосновением и идет в бокс – заводиться и выезжать.
– Стой! – кричит Марик. – Не спеши выезжать, дай я тебя в гараже отщелкаю, пока света хватает.
Следующие пятнадцать минут я, снова присев на лавочку, наблюдаю за тем, как моя ученица «работает на камеру». Даже не знал, что во время съемки модель не стоит каменным изваянием, а двигается.
Марик командует Полине повернуться то одним боком, то другим, то опереться на капот попкой и выпятить грудь, то поднять капот и зависнуть над мотором с огромным разводным ключом. Время от времени он подходит к девчонке, вертит ее, как куклу, показывая нужную позу. В такие моменты мне кажется, что парень пользуется моментом, чтобы облапить Полину, и я с трудом подавляю рвущееся из груди рычание: как он смеет так запросто трогать ту, к которой я прикоснуться не смею?!
Лисицына двигается легко, улыбается, демонстрирует чудеса гибкости и грации. Вся она – чистый секс, концентрат, эссенция женственности и соблазна.
Она манит меня и завораживает, дурманит улыбками, адресованными камере, в которых дерзость смешивается с лукавством. Мое тело реагирует на ее призыв так бурно, что я понимаю: в этот раз холодным душем не обойтись. А ведь прошло всего-то двадцать минут! Нам еще тренироваться, после того как фотограф уедет!
Постепенно мы все же перемещаемся на маневровую площадку, туда же Георгий пригоняет джип Мерседес. Все начинается заново: Полина позирует возле джипа, но теперь рядом с ней постоянно оказывается Галкин. Он вертится вокруг моей ученицы, как Луна вокруг Земли, пользуясь моментом, то пожимает ей пальчики, то кладет руку на плечо, то старается соприкоснуться с ней локтями.
Марик, словно пулеметчик, беспрерывно стреляет в эту сладкую парочку из дула-объектива, а я наливаюсь ревностью и завистью: ведь это я – инструктор Полины! Это я должен быть на месте друга, это мне она должна слать свои сияющие улыбки!
Когда Лисицына улыбалась мне в последний раз?
Эта мысль пронзает меня огненным копьем. Я пытаюсь вспомнить хоть одну обращенную ко мне улыбку, кроме той, первой, которую подарила мне девчонка при знакомстве – и не нахожу в своей памяти ни одного момента…
Это что же получается? Я так запугал и построил свою ученицу, что она опасается лишний раз вздохнуть при мне? Нужно как-то исправить это, дать Полине понять, что я вовсе не такой мрачный и злобный тип, каким, наверное, показал себя за пару месяцев знакомства. Но как это сделать?
Нечаянно на помощь мне приходит Марик.
– А вы, Александр Аркадьевич, почему в стороне держитесь? У вас такая брутальная и харизматичная внешность! Прошу в кадр! – командует он.
– Вы уверены, что мне стоит вот с этим, – я тыкаю пальцем в шрамы на скуле, – лезть на рекламные плакаты?
– А вы разве не знаете, что шрамы украшают мужчину? – смеется фотограф. – Обещаю: вы будете смотреться шикарно!
Наверное, не будь рядом с Полиной Галкина – я бы отказался, но желание хоть немного потеснить, отодвинуть подальше от Лисицыной своего не в меру шустрого и самоуверенного партнера оказалось сильнее.
Я подошел. Встал рядом с Полиной, по-прежнему позирующей возле джипа. Марик тут же взялся командовать:
– Полина, смотришь на инструктора. Взгляд – восхищенный, почти влюбленный. Губки приоткрой – ты слушаешь его с придыханием!
Лисицына повернулась, как велел фотограф, и послала мне взгляд, полный такого огня, что я задохнулся, замер соляным столбом, впрочем, не весь я: мой живущий самостоятельной жизнью мужской орган дернулся, рванулся навстречу этой улыбке, вспух, оттопыривая ширинку.
Черт! Полина! Нельзя же так правдоподобно играть!