Все было бы хорошо, только вот долго сидеть в одной и той же позе в не слишком удобном кресле я, как выяснилось, оказался не способен. И хотел бы скрыть от девчонки свои проблемы, но травмированный позвоночник напоминал о себе слишком настойчиво: боль постепенно сковывала поясницу, в изломанной ноге с искусственным суставом начала подергиваться какая-то мышца, предвещая болезненный спазм.
Я отстранился от Полины, сел ровно – не помогло. Попытался выпрямить ногу, но между рядами было слишком узко, чтобы сделать это. Потер бедро – исключительно по привычке: повлиять на усиливающуюся боль это никак не могло.
Лисицына все-таки заметила мои попытки найти удобную позу.
– Что, Саша?
– Ничего… – попытался отмахнуться я. Но напряженный голос меня выдал.
– Нога? – догадалась ученица. – Опять спазм?
– Пока нет. – Я вновь попытался изменить положение конечности.
– Но будет, – догадалась девчонка.
Я промолчал: да, будет, если не сумею устроиться, и скрыть приступ боли я не смогу. Твою дивизию! И сам не могу фильм посмотреть, и Полине удовольствие порчу. Вот уж воистину – калека хромоногий. Больше не поведу ее ни в какое кино!..
– Саша, развернись спиной ко мне, обопрись на мое плечо, а ногу закинь на соседнее кресло, – предложила Лисицына. – Хорошо, что тут между креслами подлокотников нет.
Сам я на такое ни за что не пошел бы, но тут пришлось согласиться с предложением: я сел боком к экрану, откинулся спиной на Полину, которая тут же приобняла меня, правую ногу поднял и пристроил на сиденье соседнего кресла. Стало легче – к счастью. Я поймал руку Полины, которой она меня обнимала, поднес к губам ее пальчики, поцеловал:
– Спасибо, Поля.
Девчонка в ответ мягко улыбнулась и покачала головой – не стоит, мол, благодарности. Вздохнув, я вернулся к фильму. Впрочем, ладошку ученицы так и не выпустил: прижимал к своей груди и иногда целовал – внутри, за грудиной, бурлили какие-то чувства, которые я не мог ни понять, ни описать, но зато мог выразить хотя бы так – прижимая к губам тонкие девичьи пальчики…
… Надеялся сорвать пару-тройку поцелуев, Казанцев? – вот тебе твои поцелуи.
Спасибо, что хоть так.
Спасибо Полине, что не отталкивает, не вырывает руку, не морщится брезгливо, глядя на мое кривое лицо. Как ей удается так спокойно относиться к моим физическим недостаткам? К тому, что я полулежу тут, навалившись на нее своим весом, опираясь затылком на ее грудь, с подрагивающим непроизвольно ртом, с колотящимся бешено сердцем…
Словно почувствовав мое нарастающее волнение, девчонка оторвала взгляд от экрана, чуть склонилась ко мне:
– Все хорошо, Саша. Слышишь? Все нормально. Я все понимаю, и мне в любом случае приятно, что мы с тобой здесь…
От ее слов в горле запершило. В груди стало совсем тесно, дыхание сбилось. Я зажмурился, ощутив резь в глазах.
– Спасибо… – прошептал хрипло. – Не обращай на меня внимания.
– Ты уже благодарил, – Полина снова улыбнулась и повторила: – Все нормально, правда, Саш. Не накручивай себя. Пожалуйста.
Меня внезапно отпустило. затянувшийся до предела, не дававший свободно дышать узел в груди исчез.
– Не буду, – пообещал я легко.
Откуда-то появилась уверенность, что смогу выполнить это обещание. Наплюю на лишние, ненужные метания и страхи, мешающие мне просто радоваться тому, что моя любимая рядом со мной. Скину с плеч груз сомнений и обид. Научусь снова доверять – пусть не всем, пусть только одной-единственной – этого будет достаточно, чтобы жизнь перестала казаться тяжким бременем, а любовь – пыткой.
– Я люблю тебя, – произнес одними губами в прижатую к губам женскую ладошку.
Полина приняла движение губ за поцелуй. Улыбнулась и вновь перевела взгляд на экран.
Ничего.
Это ничего, что сейчас она не поняла и не услышала. Настанет минута, когда я смогу сказать ей эти заветные слова прямо.
Пока – рано.
26. Полина
После воскресного свидания мы с Александром Аркадьевичем не виделись три дня, но соскучиться своему по инструктору я толком не успела: он звонил мне каждый день, даже во вторник, когда я была на суточном дежурстве.
Георгию Галкину я позвонила в понедельник сама, и, как и обещала Казанцеву, назначила встречу на четверг, на пять часов вечера. Правда, о том, что потом у меня будет очередная тренировка, сообщать не стала. Галкин, судя по голосу, переносу не обрадовался, но вынужден был согласиться.