Так я еще пока и не снялась. А к тому времени, как они фильм с моим участием выпустят, Темка твой уже в детский сад пойдет. В общем, готовься, подруга, к премьере.
Лиза и впрямь несколько раз снялась в массовках, однако до настоящих ролей или даже до эпизодов так и не доросла. А потом у Павла, уехавшего на съемки в Ялту, начался роман с партнершей по фильму. Лиза, однако, очень быстро утешилась в объятиях молодого, очень модного и почти опального театрального режиссера.
— Настоящий мужик! — хвасталась она подруге. — Лешик и Паша в сравнении с ним совсем сопляки. Слушай, приглашаю тебя завтра на премьеру. Вся Москва там будет.
— Какая премьера! — обреченно махнула рукой Женя. — Куда мне Темку девать?
— Он у тебя уже не грудной. Неужто мама посидеть не может? Или няня?
— Няня по субботам и воскресеньям у нас не работает. То есть теоретически вызвать я ее могу, но за дополнительную плату, а у меня лишних денег нет. Ее и так мои родители оплачивают. Сама понимаешь, какие с Генкиной стипендии алименты.
Женя к тому времени уже несколько месяцев была в разводе. Большая любовь растаяла под круглосуточные крики Темы. Семейная жизнь на поверку оказалась совсем не такой, какой грезилась перед свадьбой.
Евгения, разрывающаяся между университетом и ребенком, мало походила на канонический образ счастливой и довольной матери с пухлым улыбающимся розовощеким младенцем на руках. Она вечно не высыпалась, валилась с ног от усталости, исхудала (и кто только придумал, что кормящая мать непременно толстеет?). Прежде спокойная, уравновешенная, она теперь постоянно срывалась на крик.
Гена, возвращаясь домой, а это происходило теперь все позже и позже, бросал на нее и на младенца полные ужаса взгляды и тут же по возможности отправлялся спать, не забыв заткнуть уши берушами.
Иногда он пытался поговорить с женой:
— Ну нельзя же так. Прямо в какое-то чучело превратилась. Ладно бы одна с Темкой сидела, а то ведь и мои, и твои с ним нянькаются. Давай хоть в гости куда-нибудь сходим, а?
— Не могу, — вздыхала Женя. — У меня только одна мечта: немного выспаться. Никаких сил нет. Так устала…
— Не устала, а обленилась от постоянного сидения дома! — сердился Гена.
— Я обленилась? — тут же раздражалась Евгения. — Ты-то небось всю ночь спал, а я Темку на руках таскала!
— А я не могу не спать, — принимался доказывать Гена. — Между прочим, и за себя, и за тебя учусь. Лекции записывать должен, чтобы ты хоть в курсе была.
— Лекции записывать — не с ребенком сидеть! — срывалась она на крик. — Давай хоть на денек поменяемся! Я в институт, а ты с Темой.
— И грудью тоже мне его прикажешь кормить?
— Я оставлю молока. Сцежу с запасом.
— Я не нянька, — оскорбляло ее предложение Гену. — Не мужское это занятие — пеленки менять. Потом что-нибудь не так сделаю, и останусь кругом виноват. А если тебе так трудно с ребенком, нечего было рожать.
— Ты… ты же сам его так хотел! — Женя уже плакала.
— Кто же знал, что он такой громкий получится…
Отношения их стремительно портились, родители с обеих сторон, вольно или невольно, подливали масла в огонь, и к тому времени, как Теме исполнился год, Женя с Геннадием разъехались, а потом развелись.
С глаз долой — из сердца вон. Женя осталась с Темой и мизерными алиментами. Генины родители мигом прекратили общение с внуком. Да и самого Гену Женя встречала теперь лишь в университете, и держал он себя с ней так, будто они едва знакомы.
Облегчения ей развод не принес. Родители на упреки не скупились, хотя и помогали. Наняли няню, чтобы дочь могла доучиться, кормили и одевали их с сыном, однако особой свободы не давали. Любишь кататься — люби и саночки возить.
Свей радости у нее, конечно, тоже были. Темкина широкая улыбка, которой сын одаривал ее, едва она входила в квартиру. Крепкие объятия его липких рук. Его первые олова и уморительно-косноязычные фразы. Иногда ей казалось, что за такое жизни не жалко. А иногда накатывала тяжелая мутная тоска, и в такие моменты Евгении представлялось, будто жизнь проходит мимо, и ничего хорошего ей больше не светит.
Лизка ее утешала:
— Ну вот, опять разнылась. Да посмотри на себя. Такая хорошенькая. И Темка твой просто прелесть, особенно после того, как орать круглосуточно перестал. Неужели мы не найдем вам хорошего папу?
— Довольно с нас одного, — угрюмо возражала Женя. — Если уж даже родному не подошли, зачем мы чужому?
— Ох, да ты бы еще за школьника вышла замуж! Разве Генка — это мужик? Так, один намек, и тот еще не состоялся. Мужской пол по-настоящему созревает не раньше, чем лет в тридцать пять. Вот тогда они детей начинают хотеть, дом построить, дерево посадить, если есть где. А с твоего бывшего какой спрос? Сам еще ребенок. Не нагулялся. Тебе, Женька, нужен солидный экземпляр.
— Где же такого взять? Солидные, они давно заняты.
— Есть и разведенные.
— Ой, ладно. Мы уж как-нибудь сами.
— Как хочешь. Мое дело предложить. Но на премьеру пойдешь со мной обязательно. Няню твою сама оплачу. Мой гений не разорится.
— Лизка, ты что, деньги у него берешь? — изумилась Евгения.
— Кто девушку танцует, тот за все и платит, — невозмутимо отозвалась та. — Мы же с Юрием практически живем вместе. Как только ему разрешат вступить в кооператив, сразу поженимся. Пока он по друзьям живет, потому что сам из Ленинграда. Даже прописки московской нет.
— Господи, если у вас любовь, поженились бы, у тебя пока пожили, — сказала Женя.
С ума сошла? Мои предки его на дух не переносят! Думают, он на их драгоценную жилплощадь покуситься хочет. Они на нее всю жизнь угробили. Меня только в сорок лет родили, из-за того, что жить было негде. А Юрию и не нужна их хрущоба! Его уже на Западе знают. — Подруга, выразительно поглядев на дверь, понизила голос и почти шепотом добавила: — Знаешь, ему уже поступило предложение в Штаты выехать, когда с его прошлой постановкой проблемы возникли.
— Да ты что? — Женю слова подруги ужаснули. — И он, конечно, отказался?
Лиза кивнула:
— Из-за своей мамы. Сама понимаешь, такой отъезд, он же навсегда. Обратно в Союз не пустят. Вот Юрий и говорит: «Изгоем всегда успею стать. И основная публика моя здесь. Уеду, уж если совсем за бузу загонять. В самом крайнем случае». В общем, подруга, ты ничего не слышала, а я тебе ничего не рассказывала. Завтра идем на премьеру. А если ты такая у нас щепетильная и не можешь взять деньги на нянь от моего режиссера, — Лиза ехидно хихикнула, — предлагаю другой выход. Посади на вечерок с Темкой своего верного оруженосца Иллариона.
— Ты что! — расхохоталась Евгения. — Мне за Иллариона страшно. Во-первых, ему с Темкой не справиться, а во-вторых, у него депрессия. Любовь без взаимности.
— Это все та же или уже новая? — заинтересовалась Елизавета.
— Новая, но с прежним исходом, — ответила Женя. — Удивительно. И внешне мужик вполне ничего, и человек хороший и неглупый, а с девушками фиаско за фиаско.
— Если он тебе так нравится, чего ты теряешься, — мигом взяла быка за рога подруга. — Он, по-моему, очень к тебе расположен. Единственный мужик на курсе, который твою сторону, а не Генкину, принял. Как бы удачно все сложилось! У тебя муж, у Темки — отец, а у Лира — целая готовая семья!
— Ну уж нет! — От одной этой мысли Евгению передернуло. — Я бы с Лариком не смогла. Воспринимаю его исключительно как хорошего и верного друга. Но как лицо мужского пола совершенно его не могу расценивать. Видно, он не те феромоны испускает.
— Знаешь, я тебя понимаю, — сказала Лиза. — Я тоже с ним бы не смогла, хотя парень чудный. Вот ведь загадка, а? Все у мужика на месте, ориентация правильная, а не возбуждает.