Даниель быстро помылся теплой водой. Для Джоли было истинным наслаждением видеть все, что он делает, даже это. Затем Даниель набросил одежду и отошел к печи. Пока варился кофе, он ни разу не посмотрел на Джоли.
- То, что только что произошло между нами, ничего не меняет, - после долгого молчания сказал Даниель.
Умиротворенное и блаженное состояние Джоли мгновенно сменилось болью и гневом.
- Ну уж нет! Это, возможно, как раз и изменило очень многое, - ответила Джоли, чтобы только позлить его. - Например, сегодня ты вполне мог сделать мне ребенка, если уже не сделал этого прежде.
Даниель вскинулся и резко обернулся к Джоли:
- Не смей так говорить!
- Но это правда, - настаивала Джоли. К добру или худу, но это так. Хотя одному только Богу известно, зародила ли их любовь и страсть новую душу на этой грешной земле.
Даже в неверном колеблющемся свете ночника Джоли успела разглядеть, как побелело лицо Да-ниеля.
- Ты должен был бы знать, что такое может случиться, - беззаботно проворковала Джоли, усаживаясь на постели под одеялом.
Даниель почесал в затылке с такой силой, что Джоли испугалась, как бы он не снял с себя скальп.
- Конечно, я знаю об этом, но... - глухо начал Даниель, но голос его пресекся.
Джоли глубоко вздохнула и поудобнее устроилась между подушками, старательно прикрывая обнаженную грудь.
- Разрешите мне кое-что сказать вам, мистер Даниель Бекэм. Если у нас появится ребенок, а я пока еще не совсем в этом уверена, но такое может случиться, то я категорически запрещаю вам подкидывать бедное дитя под дверь какого-нибудь сиротского приюта.
- Но я и не собирался этого делать, - зло прошептал Даниель и так передернул плечами, что Джоли показалось, будто этот огромный и сильный человек хочет стать меньше и незаметнее. Ясно было, он вспомнил, что вокруг походной кухни сейчас находятся посторонние люди, а он не хотел привлекать их внимания к тому, что происходит внутри нее.
- Ты отправишь Джемму и Хэнка снова в бедность и лишения?
Даниель чуть наклонился, пристально глядя на нее:
- Но ведь есть множество семей, готовых предоставить им кров.
- Они не щенки, Даниель, - подчеркнула Джоли, обхватив себя руками и прикрывая плечи и грудь. - Они дети. А эти «множество семей», готовых взять их в дом, делают это лишь для того, чтобы получить дармовых рабов для мытья посуды и отскребания полов.
Даниель отрицательно покачал головой и привел в качестве главного доказательства то, что казалось ему самым убедительным на свете:
- Должно быть, ты начиталась Чарльза Диккенса.
Джоли отнюдь не собиралась признаваться, что практически ничего не читала.
- Ну и что с того? - резко ответила она, надеясь, что Даниель не попросит ее продемонстрировать свои познания в творчестве этого Диккенса. Все, что она знала о мистере Диккенсе, так это то, что он был англичанином и умер несколько лет назад.
Ее муж со стуком поставил кружку с кофе на горячую плиту.
- Я вижу, что сегодня нет смысла говорить на эту тему, - сказал он с таким равнодушием и отчужденностью в голосе, что Джоли захотелось подскочить к нему и убить на месте.
Но в следующий момент, когда Даниель взялся за дверную ручку, Джоли тут же охватила настоящая паника. В то время, как ее тело просило, даже требовало его ласк, душа ее буквально вопияла о другого рода близости. Какое бы это было блаженство, если бы Даниель лег рядом с ней и успокоил в своих сильных объятиях.
- Не уходи... - умоляюще прошептала она. Даниель пристально взглянул на Джоли, и ей почудилось, что в этой долгой и томительной паузе Даниель может расслышать, как гулко бьется ее сердце. Но он все же открыл дверь и вышел в ночь. Джоли ощутила дымок лагерного костра и услышала душещипательную музыку, наигрываемую на губной гармонике.
Никогда еще в жизни она не чувствовала себя такой одинокой.
ГЛАВА 11
Утро следующего дня выдалось на редкость облачным, в воздухе явственно ощущалась предгрозовая духота, но дождя все никак не было. Телеги меланхолично грохотали на убранных полях, люди споро загружали их снопами и мешками с уже обмолоченным зерном. В воздухе стояла такая пыль, что Джоли все чаще приходилось дышать сквозь материю ее нижней юбки. К полудню полевой стан перебрался на другой участок, где не было прохладного ручья. Отныне им приходилось во всем полагаться на фургон с бочкой для воды.
Наступил короткий, но благословенный перерыв, когда Джоли успела перемыть всю посуду, оставшуюся после завтрака, а до обеда оставалось еще время. Джоли растянулась в тени своей походной кухни, но в это время показалась коляска, и Джоли узнала Верену Дейли. Невзирая на царившую жару, Верена была одета в любимое платье из черно-коричневого сатина, а на голове у нее красовалась шляпка с вуалью. От одного взгляда на Верену Джоли захотелось зарыться от жары в сухую траву.
Но вместо этого Джоли вежливо поднялась, чтобы поприветствовать более старшую гостью. Верена вылезла из коляски, привязала вожжи к тормозу и подошла к Джоли, обмахиваясь изящным веером с ручкой из слоновой кости. Вокруг все кипело: шла страда. Мелькали серпы, молотилка издавала громкий стук, понурые мулы беспрестанно ревели, двигаясь по кругу и приводя в движение громоздкое металлическое сооружение.
Всякий раз, когда от трения металлических частей молотилки возникала искра и вспыхивала сухая пшеница, кто-нибудь издавал громкий тревожный крик, и тогда все бросали работу и спешили на помощь, используя любые подручные средства, чтобы сбить пламя. Действия суетящихся людей напоминали Джоли воинственный танец индейцев.