— Прошу прощения, я хотел… — Рольф быстро взглянул на женщину. Он хотел сказать ей что-то утешительное, но промолчал, заметив, как враждебно блеснули ее глаза.
— Твои извинения, увы, не оживят мертвых и не уймут сердечную боль, — мрачно буркнул старик. — Ты закончил? Идем, я покажу тебе лошадей.
Темно-коричневая, почти черная, шкура жеребца лоснилась на солнце. На три года старше сломавшего ногу коня, он находился в самом расцвете сил.
— Честно говоря, я оставлял его для себя, — признался Ульф. — Даже в Йорке сейчас не сыскать безумца, который согласится купить этого коня, потому что побоится, что его, чего доброго, украдут и съедят сразу после сделки. На всякий случай я держу жеребца поблизости от дома. В противном случае он закончит жизнь на тарелке какого-нибудь изголодавшегося бедняка. Серебро мне сейчас пригодится больше: я куплю семян и продуктов.
Рольф не делал серьезных попыток сбить цену, названную Ульфом, так как видел, в какой нужде тот жил. За эти деньги Ульф заплатил кровью родичей и близких. Рольф считал себя обязанным хотя бы частично искупить грех тех, к чьему племени он имел несчастье принадлежать.
— У меня есть еще одно условие, — сказал старик, пересчитывая серебро.
— Какое? — насторожился Рольф, уловив в голосе Ульфа скорбные нотки.
— Ты заберешь Ингу и ее сына с собой. В нашей деревне у них нет будущего. Только голодная смерть.
— И вы доверите их норманну? — спросил Рольф, даже не пытаясь скрыть удивление.
— Ради того, чтобы спасти их от смертоносной руки твоих соплеменников. Подумай, что с ними случится, если наемники Вильгельма вернутся снова? — Ульф покачал головой, его плечи безвольно поникли. — Даже если наемники не вернутся, придут другие норманны и заберут то, что до сих пор принадлежало нам. Моя земля, «земля Ульфа», станет собственностью Осберта или Огира. — Ульф выговорил французские имена с презрением. — Разве мой внук сможет выжить при них?
— Вы уверены, что на юге ему будет лучше?
— Во всяком случае, не хуже, — язвительно ответил старик, затем, несколько смягчив голос, добавил: — Ты человек чести и позаботишься о моем внуке и невестке.
Рольф пристально вгляделся в лицо собеседника.
— А что собираетесь делать вы сами?
— Мне не нужно искать убежище. Я корнями врос в эту землю, здесь родился и вырос. Кроме того, людям нужны мои советы. С Ингой и Свейном дело обстоит иначе. Мальчишка еще мал. Он, как семя чертополоха, принесенное ветром, осядет в любом месте и привыкнет к нему.
Рольф покорно склонил голову.
— Да будет так. Пусть мой дом станет их домом.
Инга безвольно восседала на повозке. Ее напряженная фигура напоминала худой кошелек, не желающий показывать остатки содержимого. Натянув на плечи плотную накидку, она скрестила руки на груди и сжала их в кулаки. В течение первого дня пути она не вымолвила ни слова, так и просидев все время с плотно сжатыми губами. Маленький Свейн, напротив, выглядел вполне довольным и счастливым. Он трясся в седле за спиной Моджера и не умолкал ни на секунду. Глядя в его горящие от любопытства глаза, Рольф не сомневался в том, что мальчик быстро приспособится к новой жизни. Гораздо больше беспокойства вызывала его мать.
Рольф подъехал к повозке. Украдкой бросив взгляд на неподвижно сидящую Ингу, он про себя отметил, что ее фигура стройнее и изящнее, чем у Эйлит, а черты лица изысканнее и красивее, нежели у Арлетт. Холодность Инги лишь заинтриговала его, привлекая еще сильнее.
Приблизившись к повозке почти вплотную, Рольф намеревался заговорить с женщиной, но неожиданное гусиное шипение и отчаянное хлопанье крыльев заставили жеребца испуганно отшатнуться и подняться на дыбы. Двое конюших с трудом усмирили его.
Отправляясь в дорогу, Инга настояла на том, чтобы взять в Улвертон несколько гусей для разведения новой стаи. С их помощью невестка старого Ульфа и собиралась зарабатывать на жизнь, поскольку, по ее же словам, мало нашлось бы хозяек, способных закоптить гусятину так же искусно, как она. Кроме того, Инга хотела иметь при себе хоть какое-то напоминание о родных местах. Даже такое своеобразное.
Виновником переполоха стал воинственно настроенный гусак с темно-коричневым оперением. Возмущенный заточением в тесной клетке из ивовых прутьев, он не переставал угрожающе шуметь с самого начала путешествия. С неприязнью посмотрев на гусака, Рольф мысленно пожелал ему как можно скорее отправиться в коптильню и поднял глаза на Ингу. Она будто прочитала его мысли и наконец открыла рот.
— Я намеренно отобрала самых сильных гусей. Сильные всегда выживают.