В пансионате не было ни души. Я сидел в холле один, когда прозвенел звонок. Я открыл оконце на двери, как это делала Марианна. Передо мной было лицо, такое прекрасное, что у меня защемило в груди, — смуглое лицо крестьянской девушки с тонкими чертами, с огромными блестящими глазами.
— Кто ты?
— Я Зухра.
Она произнесла это с такой простотой и уверенностью, будто, назвав свое имя, уже объяснила все.
— Чего же ты хочешь, Зухра? — спросил я с улыбкой.
— Мне надо видеть госпожу Марианну.
Я открыл дверь. Она вошла, держа в руке небольшой сверток. С головы до ног она была закутана в черное покрывало. Оглядевшись вокруг, девушка спросила:
— А где госпожа?
— Скоро придет. Посиди…
Зухра села на стул, положив сверток себе на колени. Я вернулся на свое место и предался новому занятию — стал разглядывать девушку. Я любовался ее крепкой гармоничной фигурой, правильными чертами лица, цветущей молодостью. Созерцание ее приносило мне тихую радость. Мне захотелось поговорить с ней, и я спросил:
— Ты сказала, что тебя зовут Зухра?
— Зухра Саляма.
— Откуда ты, Зухра?
— Из Забадии.
— У тебя назначена встреча с мадам?
— Нет.
— Значит…
— Я пришла увидеться с ней.
— Ты с ней, конечно, знакома?
— Да.
За всю свою жизнь я не встречал такой красивой девушки.
— Давно ты живешь в Александрии? — спросил я.
— Я не живу в Александрии, но я бываю здесь с отцом.
— А как ты познакомилась с мадам?
— Мой отец привозил ей сыр, масло, птицу. Иногда он брал меня с собой.
— Понятно. Значит, теперь, Зухра, ты хочешь занять место отца?
— Нет.
Она отвела глаза в сторону, как бы опасаясь сказать больше. Я отнесся с уважением к ее тайне и все больше проникался симпатией к ней.
— Благодаря твоим молитвам я стал мужчиной, — сказал я, целуя ее огрубевшую жилистую руку. — Поедем со мной в Каир.
— Да благословит тебя аллах и увеличит блага твои, — ответила она, глядя на меня с нежностью. — Но я не покину своего дома. В нем вся моя жизнь.
Ветхий дом с облупившимися стенами, изгрызенный ветрами и просоленный брызгами морских волн. Он насквозь пропитался запахом рыбы, кучи которой громоздились на берегу.
— Но ты же будешь жить здесь совсем одна!
— Со мной творец дня и ночи.
У двери позвонили, и Зухра пошла открывать. Марианна была изумлена, увидев ее.
— Зухра! Это невероятно!
Девушка, раскрасневшись от радостного волнения, поцеловала ей руку.
— Как это чудесно! Я рада видеть тебя, да пошлет аллах милость твоему отцу! Ты вышла замуж, Зухра?
— Нет!
— Не может быть!
Она звонко рассмеялась и, повернувшись ко мне, сообщила:
— Зухра — дочь хорошего человека, господин Амер.
Они вдвоем направились во внутренние комнаты, а я остался сидеть в холле. В душе моей зрели нежные отеческие чувства.
— Наконец-то я отдохну, — сказала Марианна, когда мы втроем — я, Талаба и она — собрались вечером в холле. — Зухра будет работать у меня, — пояснила она.
Мною овладело странное двойственное чувство: радость и некоторая досада.
— Она будет служанкой? — спросил я.
— Да. А почему бы и нет? Во всяком случае, она будет работать в приличном доме.
— Однако…
— В деревне она арендовала полфеддана земли и сама обрабатывала ее. Ты думаешь, это лучше для девушки?
— Это прекрасно. Она ведь не бросила свою землю?
Марианна посмотрела на меня долгим взглядом, потом сказала:
— Она убежала.
— Убежала?!
— А я-то считал ее помещицей! — сказал с насмешкой Талаба-бек.
— Дед хотел выдать ее замуж за такого же, как он сам, старика, чтобы она обслуживала его. Остальное вам уже известно…
— Да, такое происходит не часто. Это событие, — событие серьезное. Деревня не оставит ее в покое, — сказал я грустно.
— А если узнают, что она здесь? — встревожился Талаба-бек.
— Возможно. Но тебя-то почему это беспокоит? — повернулась к нему Марианна.
— А ты не боишься?
— Не маленькая. Я не сделала ничего дурного, только приютила девушку и дала ей честную работу.
Господин Амер отстоит ее, — твердо добавила она.
Я не отступлюсь от своего долга, пока в моих жилах течет кровь, даже если на меня попытаются воздействовать силой.