— О чем ты думаешь? — спросила она.
— Настоящий человек жертвует свой жизнью только ради того, что действительно стоит такой жертвы… — сказал я и взял ее за руку. — Давай выпьем и не будем больше об этом думать…
Я весь кипел от негодования, когда узнал о нападении Хусни Аляма на Зухру. Чуть позже, сидя в холле с Амером Вагди и мадам, я услышал из их разговора о драке Сархана с Хусни. Я пожалел, что они не убили друг друга. Хорошо бы проучить Хусни. Конечно, я не сомневался, что он может стереть меня в порошок, но ненависть моя была сильнее страха. Мадам ушла. Я вдруг заметил, что Амер Вагди с интересом и дружелюбием разглядывает меня.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Мне кажется, у меня нет будущего.
Он улыбнулся так, как улыбается человек, много повидавший на своем веку.
— Молодость — враг самоуспокоения; в этом вся суть.
— Прошлое — тяжелейшая ноша. Она не дает мне идти вперед, а сбросить ее я не могу.
— Есть потрясения, неудачи, — сказал он серьезно, — но ты вполне заслуживаешь достойной жизни.
Мне не хотелось продолжать разговор на эту тему, поэтому я спросил:
— А о чем вы мечтаете?
Он засмеялся:
— О том, чтобы в последний мой день рядом со мной была подруга.
— Разве вам не все равно, как умереть?
— Самый счастливый человек — тот, кто засыпает после доброй вечеринки и не просыпается никогда!..
Я люблю Александрию. Но не в ясные дни, пронизанные теплыми золотистыми лучами солнца, а во время разгула стихии, когда сгущаются мрачные тучи, застилая горизонт, когда все в природе замолкает в тревожном ожидании и вдруг налетает порыв ветра, сгибает ветви деревьев, шквалы с диким ревом следуют один за другим, в бурном веселье взметая клубы пыли. Блеск молний ослепляет, раскаты грома заставляют сердце трепетать, а потоки дождя как бы смыкают небо и землю, и кажется, будто происходит сотворение мира. А потом шторм утихает и мрак рассеивается, Александрия открывает свое чисто вымытое лицо, и тогда с особой радостью воспринимается свежая зелень, сверкающий асфальт, легкий ветерок, мягкая прозрачность утра.
Раздался бой часов. Я заткнул уши пальцами, чтобы не знать, который час. Затем до меня донеслись какие-то странные голоса. Они не замолкали, а становились все громче. Ссора? Драка? Видит бог, в этом пансионате происшествий хватит на целый континент. Сердце подсказало мне, что и на этот раз причиной суматохи является Зухра. Вот голоса стали слышны отчетливее. Зухра и Сархан. Я подбежал к двери. Распахнув ее, я увидел их в холле. Они сцепились, как петухи, а мадам пыталась разнять их.
— Я свободен! — в бешенстве причал Сархан. — Я женюсь на ком хочу… Я женюсь на Алис!
Зухра бушевала, как вулкан. Значит, Сархан добился своего и теперь хочет улизнуть. Я подошел к нему, взял за руку и увел в свою комнату. Пижама его была разорвана, губы в крови.
— Дикарка! — орал он.
Я пытался успокоить его, но напрасно.
— Представь… ее милость хочет выйти за меня замуж! Полоумная распутница!
Мне надоела эта истерика.
— А почему она хочет выйти за тебя замуж?
— Спроси ее… спроси ее…
— Я тебя спрашиваю…
Он вдруг перестал бесноваться и вперился в меня взглядом.
— Раз она требует, чтобы ты женился на ней, значит, у нее есть какие-то основания, — настаивал я.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что ты негодяй!
— Ты понимаешь, что говоришь?
Я плюнул ему в лицо и в бешенстве заорал:
— Ненавижу тебя, ненавижу всех негодяев, всех подлецов!..
Через секунду мы с ним уже схватились, однако мадам ворвалась в комнату и помешала нам.
— Прошу вас, — голос ее дрожал, — мне уже все это надоело, сводите ваши счеты на улице, а не в моем доме!
И вывела его прочь.
С тяжелой головой и болью в сердце я поплелся в здание радиостанции. Войдя к себе, я увидел женщину, сидящую у стола. Дария? Да, это была она. С минуту я, остолбенев от изумления, стоял перед ней, не говоря ни слова.
— Дария!
Я взял ее руку в свои. Я испытывал огромную признательность ей. Исчезли беспокойство и страх, владевшие мной.
— Какая приятная неожиданность, какое счастье, Дария.
— Я не дождалась тебя — сил не хватило, — сказала она, — Я звонила тебе, но никто не ответил!