Поднимаю глаза и смотрю на него. Да, мне стыдно, но, блин, надо что-то делать. Я не могу терпеть эту боль, а медсестры, похоже, ушли в разгул сегодня.
— Кирилл Александрович, мы можете… Врача моего позвать, Геннадия Петровича? Пожалуйста! – говорю уже из последних сил, роняя слёзы. Уж лучше пусть Климнюк мне поможет, чем этот мужчина-анестезиолог, который стоит сейчас совсем рядом, но я… стесняюсь его. Очень.
— Он уже домой ушел. Что такое? Болит что-то?
Закусываю губу.
Этот высокий врач смотрит на меня пристально, и я невольно глаза поднимаю, поглядывая на него. Красивый овал лица, прямой нос, ухоженная короткая щетина, брови с изломом, глаза зеленющие и губы – такие строгие, но мне прикоснуться пальцами хочется к ним почему-то.
— Нет. Нормально все. Спасибо.
Доктор коротко кивает, разворачивается и уходит, и в последний момент я не выдерживаю. Слезы уже градом просто катятся из глаз. Я ведь умру так до утра. Не выдержу просто такой боли.
— Подождите, Кирилл Александрович!
Мужчина останавливается и оборачивается, смотря прямо на меня.
— Если честно, у меня болит. Очень сильно жжет и болит там, внизу... Катетер, – буквально выдавливаю это из себя, заливаясь краской смущения.
Боже, до чего же стыдно.
Глава 7
Еще более неловко и стыдно мне в жизни не было, но сейчас боль реально такая, что уже вовсе не до смеха.
Кирилл Александрович как-то странно откашливается и подходит ко мне.
— Тебе что, не сняли мочевой катетер до сих пор? Утром еще должны были.
— Нет. Не сняли. Наверное, забыли, – бубню себе под нос, невольно сильнее натягивая одеяло. Как-то колко мне и неправильно, что ли… В общем, я жутко, просто до предела стесняюсь этого врача.
Сама не знаю почему. От него веет приятным запахом и мужественностью просто за версту.
Прикусываю губу. Как-то теряюсь я рядом с ним.
Дура. Лучше бы молчала. Сейчас бы уже не сидела, наверное, красная как рак, с горящими щеками.
— Ложись. Давай я сниму.
— Вы? Не-ет!
Тереблю пальцами край одеяла. Это ж ему туда надо будет смотреть. Еще чего.
— Если не хочешь, чтобы я это сделал, сиди и жди своего врача до утра.
Кажется, его обидели мои слова.
Доктор уже разворачивается, чтоб уйти, но я буквально в последний момент хватаю его рукой за край медицинской рубашки.
— Стойте! Пожалуйста. Хорошо... Сделайте вы. Это же не больно?
— Нет. Не больно.
В его голосе какая-то сталь прослеживается, и даже раздражение, отчего мне становится еще более неловко. А он с характером. Чисто врачебным. Таким… как черствый хлеб. Сухарь называется.
— А вы… смотреть не будете?
— В смысле?
— Ну, это, смотреть туда.
Кажется, мое сердце сейчас просто выпадет и домой поскачет. Мне страшно. Еще ни один мужчина ТАМ не смотрел меня…
А вдруг там что-то не так? Мало ли.
Вижу, как от моих слов Кирилл Александрович поднимает одну бровь. Похоже, я что-то не то сказала. Или что?
Я ожидаю, что сейчас он начнет смеяться надо мной, но что-то ему не весело. Мужчина смотрит сейчас на меня как на… дурочку.
— А как, по-твоему, я должен снять катетер с тебя, не смотря туда, где он находится?
Пожимаю плечами.
— Не знаю… Глаза закрыть.
— Так, все, Ляля. Или я делаю, или терпишь до утра.
Сглатываю. Перспектива мучиться и лежать до самого утра с этой трубкой между ног меня совсем не привлекает.
— Хорошо! Делайте вы. Пожалуйста. Я не вытерплю до утра.
Слышу шумное дыхание, после чего Кирилл Александрович подходит к раковине в углу палаты и тщательно вымывает руки с мылом. После промакивает их бумажным полотенцем, достает из медицинского шкафчика стерильные перчатки, надевает их и идет прямо ко мне.
Замираю. Что-то мне уже страшно.
— Одеяло убери.
Закусываю губу, но слушаюсь. Боль уже просто на грани.
Медленно тянусь к одеялу и откидываю его, зажмуриваясь.
Боже, как мне стыдно! Кажется, даже дышать перестаю. Я же голая там. Совсем голая перед этим взрослым мужчиной.
Ну и что, что он врач! Он также и мужчина. Взрослый мужчина, от которого у меня почему-то сильно учащается дыхание.
Вздрагиваю, когда Кирилл Александрович подходит очень близко и прикасается к моему бедру. Не больно. Буквально двумя пальцами в перчатках.
— Ножки шире немного. Не напрягай живот.
Преодолевая просто вселенское уже смущение, делаю, как он говорит.
Вскоре по телу проходит разряд оголенного тока, когда я чувствую, как к нежным складочкам промежности прикасаются умелые руки врача в перчатках. Что он делает, что…
— А-ай! Больно. Больно! – громко вскрикиваю, когда ощущаю, как анестезиолог одним махом вытащил мочевой катетер из меня. Сразу же замечаю, что болеть там стало меньше. Сглатываю. Смотрю на врача, жадно хватая ртом воздух.