Сунув магнитную карточку в прорезь в двери, он подбежал к аппарату. Схватив трубку, прижал ее к уху.
— Да… алло!
— Филипп!
Он сел на ручку кресла.
— Клод!
— Да, Филипп, да! Я так счастлива слышать твой голос!
— А я, Клод, а я!..
— Санитар дал мне свой «инмарсатфон». Я сразу побежала в парк, как только они мне это сказали.
— Что «сказали»?
— Что завтра я могу лететь домой.
— Домой, в Женеву?
— Конечно, в Женеву, куда же еще?
— О, Клод! Значит, ты уже совсем…
— Да, я о’кей, Филипп. Абсолютно о’кей, как говорят врачи. И я чувствую себя совершенно здоровой! Боже, как я рада! Завтра мы с Сержем будем в Женеве. Ты надолго задержишься в Германии?
— Нет, я освободился. Могу улетать хоть сейчас.
— И когда ты собираешься?..
— Завтра утром, первым же рейсом на Женеву.
— О, Филипп, это здорово! Да, просто здорово! Значит, завтра вечером мы трое наконец-то опять будем вместе!
«Мы трое. Наконец-то! Вместе. Что за чертовщина?.. — подумал он. — Что за чертовщина!»
— Когда вы вылетаете?
— В шесть тридцать. Самолетом «Свисэйр». С промежуточной посадкой в Камеруне. В Женеве мы будем в четырнадцать десять. Заедешь за нами в аэропорт?
— Посмотрю на ваше поведение.
— Да, ты прав, тут есть над чем подумать. Я люблю тебя, Филипп!
— И я тебя! До завтра!
— До завтра! Я тебя обнимаю, дорогой, я обнимаю тебя!
Лишь несколько минут спустя он, сбросив с себя оцепенение, позвонил ночному портье и заказал билет на самолет в Женеву, на первый утренний рейс. Потом пошел в ванную комнату и отвернул до предела оба крана. Лежа в горячей воде под целой горой мыльной пены, он думал о том, что — как знать — может быть, ему и впрямь суждена долгая и счастливая жизнь с Клод. Да, долгая и счастливая жизнь с Клод… Эх, если бы!..
«И с Сержем, — подумал он. — Разве такое возможно? Разве так бывает?..»
11
Высокие створки из тонированного стекла в зале прилета аэропорта Куантрен разъехались. Появились пассажиры, их было очень много: одновременно приземлились два самолета. Филипп стоял рядом с эскалатором. Он ждал уже без малого час. Люди. Люди. Ожидающие и прибывшие, встречаясь перед стеклянной дверью, обнимались и целовались. Толпа смеющихся, зовущих кого-то и плачущих от радости людей росла. Отдельных пассажиров Филипп больше не различал. Где Клод? Где Серж? Все ли в порядке? Он чувствовал, как учащенно забилось сердце — в висках, в руках. Где они? А вдруг…
— Филипп! — это голос Клод. Но он пока не видит ее.
— Филипп! — опять ее голос.
— Клод! — громко крикнул он. И через секунду, увидев ее, побежал ей навстречу, а она, расставив руки, навстречу ему. Она почти не накрашена, лицо у нее загоревшее, черные глаза сияют. Волосы спутаны и всклокочены.
Она обняла его, державшего в каждой руке по небольшому пакету, и он тоже обнял ее, крепко-крепко, вдыхая запах ее волос и духов, а она поцеловала его в губы, в щеки, в лоб и снова в губы, снова и снова.
— Боже мой, — шептала она, — как я счастлива…
— А я… — ему приходилось выдавливать из себя каждое слово. — А я, Клод…
И тут он, наконец, увидел стоящего за спиной Клод высокого и стройного мужчину в бежевом костюме и черной рубашке. Лицо у него было удлиненное, волосы темные, густые, слегка вьющиеся, губы полные, глаза зеленые.
— Серж!
Он обнял его, и Серж расцеловал его в обе щеки, прижав к себе.
— Салют, Филипп, друг мой! Я привез ее, нашу Клод, в полном здравии и полном порядке!
Они смеялись, хлопая друг друга по плечам, и Клод целовала Сержа и Филиппа.
На них наталкивались люди.
— С дороги!
— Дайте же пройти!
— Проваливайте отсюда! Нежничают тут!
— Пойдемте, друзья! — предложил Серж. — Нам действительно пора!
Он взялся за ручку багажной тележки, на которой стояли два чемодана: большой и маленький, старый и обитый. «Его они наверняка достали где-то для вещей Клод, ведь все привезенное ею из Европы, погибло во время налета и бомбежки», — подумал Филипп. А она, радостно улыбаясь, подхватила под руки их обоих, и они вышли из здания аэровокзала и сразу оказались на самом солнцепеке.