— Господи! Я сам купил их вчера и просил принести их тебе на квартиру утром! — вспомнил он. — Но часов в десять, не раньше, чтобы тебя не разбудили.
Эти слова развеселили Клод.
— Чтобы меня не разбудили! Знаешь, сколько сейчас времени?
— Ни малейшего понятия.
— Пол-одиннадцатого.
— Скажи пожалуйста!
— И вот я, бедная и несчастная, стою с букетом из тридцати роз — на голодный желудок, между прочим, потому что у нас с тобой не было и крошки во рту.
— Ты, бедная и несчастная, стоишь не с тридцатью, а с сорок одной розой в руках. А что на голодный желудок — я не виноват.
— Сумасшедший! — кричит она. — Сумасшедший!
— Если они тебе не нравятся, можешь их выбросить.
— Еще как выброшу! — и бросает розы на постель, а сама падает рядом с ними. — О-о, Филипп, Филипп… иди ко мне! Иди скорее!
И они любят друг друга на постели, где лежит столько роз с длинными стеблями.
16
Приняв ванну, он помогает ей на кухне приготовить завтрак: достает из холодильника апельсиновый сок, яйца, ветчину, джем и сетку с хрустящими булочками из шкафчика, они еще теплые.
— Они подвешивают сетку с булочками на дверную ручку, понимаешь, дорогой, они привозят их каждый день, когда я дома.
Пока он жарит на плите яичницу с ветчиной, она идет в комнату, наливает воду в высокую напольную вазу и ставит ее с розами на черно-белый мраморный квадрат пола у камина.
Потом они переносят все, приготовленное для завтрака, на большой стол, покрытый тонированным стеклом, который стоит у окна. Филипп в рубашке, Клод — в коротком халате, оба босиком.
Они сидят рядом на диванчике, едят яичницу с ветчиной и хрустящие булочки, намазанные маслом, пьют апельсиновый сок и крепкий черный кофе. Филипп ест с аппетитом, несколько раз его взгляд останавливается на портрете маленькой девочки с большими глазами, который висит над камином. Он тихо говорит:
— Твоя мать…
Клод вопросительно смотрит на него.
— Серж мне рассказал все об этом портрете.
— Она была очень красивым ребенком, моя мать, — говорит она. — Я когда-нибудь покажу тебе снимок…
— А глаза у нее такие же большие, как у тебя. Или, скорее, наоборот. И такие же черные. И такие же серьезные…
— Они были очень бедными людьми, мои мать и отец.
— Как и мои, — говорит он. — Они были бедными и постоянно болели.
— Да, мои тоже подолгу болели, — говорит Клод. — Но маленькой девочкой мама была очень красивой. Поэтому я и заказала этот портрет, понимаешь?
— Конечно, — говорит он.
Звонит телефон. Клод поднимает трубку.
— Доброе утро, моя красавица, — говорит Серж. — Хочу поздравить тебя с наступлением нового дня. И моего друга Филиппа тоже, если он уже проснулся. Сейчас двенадцать, и я подумал, что вы, наверное, уже на ногах.
— А то как же!
— Хорошо выспались?
— Не очень-то, Мотек. Поздно заснули. А ты?
— Спал как убитый. И как вы теперь себя чувствуете?
— Не будь пошляком!
— Прошу прощения. Завтракаете сейчас, да?
— Тут ты попал в точку, Мотек.
Филипп встал.
— Ты что? — спрашивает Клод. — Тебе захотелось в туалет?
— Нет, но, может быть, вы хотите обсудить что-то личное, и я не намерен…
— Сядь сейчас же на место, дурачина! — говорит Клод в трубку. — Говорит, что если мы обсуждаем что-то интимное, он не желает, мол, нам мешать.
— Даже не верится! Да он у тебя и в самом деле дурачина. Я ведь ему уже все объяснил однажды… и очень подробно. Ему что, надо все повторять по сто раз? Или он ничего не понял. Спроси его!
Клод смотрит на Филиппа.
— Серж говорит, что он уже объяснял тебе однажды, как обстоит дело насчет нас троих. Понял ли ты его и все ли ты понял?
Филипп кивает.
— Он кивает. Он у нас теперь онемел.
— Ладно уж, — говорит Филипп, — будет вам надо мной смеяться! Да, я все понял, все до конца. Я тоже люблю Сержа.
Клод гладит его по голове, говоря в трубку:
— Он говорит, что тоже любит тебя…
— И оба мы любим тебя, наше волшебное создание, — говорит Серж. — Если вы как раз сейчас завтракаете, то у вас, наверное, не будет желания в самое ближайшее время пообедать. Верно я рассуждаю?
— Абсолютно верно! Надо сперва проголодаться, а до этого еще далеко.
— Я так и подумал. Но надо же нам отпраздновать нашу встречу?
— Просто необходимо!
— То-то. Поэтому я уже провел совещание с хозяевами «Ла Фаволы». Николетта Мартиноли приготовит нам такой ужин, что закачаетесь. Предложение принимается?