— Правда все в порядке?
— Да, конечно! — Он начал злиться. — Спасибо, что вы побеспокоились обо мне. Доброй ночи, мадам!
— Подождите… Не кладите трубку, пожалуйста!
— Еще что-нибудь?
— Я… я не перестаю думать о том, что у нас с вами вышло в галерее. Как мы с Сержем на вас набросились.
— Я уже забыл об этом. — «Ну, к чему эта ложь?» — подумал он. — Не переживайте. Завтра мы все об этом забудем.
— Нет, — сказала она. — Ни вы не забудете, ни я. Это было ужасно… Мне так стыдно… и Сержу тоже. Я хочу обязательно увидеться с вами, чтобы объяснить, почему я так вспылила. Хотя бы отчасти оправдаться в ваших глазах, потому что вообще-то это вещь непростительная. Мне хотелось бы поговорить с вами как можно скорее. И не по телефону. Вы еще не легли спать?
— Нет.
— Можем мы увидеться?
— Вы имеете в виду сегодня?
— Да, именно так. Я совсем рядом с отелем. Через пятнадцать минут я могла бы быть у вас. — «Может быть, она выпила», — подумал Сорель…
— Хотите встретиться сегодня?
— Я ведь уже как будто сказала, что да.
— Вместе с месье Молероном?
— Нет, одна. Но говорить я буду и от его имени. Так что же, вы согласны? Ну, пожалуйста!
Сорель посмотрел в сторону балкона — там оставался стакан с виски. Он вышел на балкон и выпил.
Из трубки доносился ее голос:
— Господин Сорель! Господин Сорель! Вы меня слышите… Господин Сорель!
— Да.
— Почему вы не отвечаете? Я вас как будто о чем-то попросила. Почему вы так долго молчите?
— Потому что пью виски. Я не думаю, что нам нужно встречаться еще раз.
— А я другого мнения, господин Сорель. Ну, пожалуйста!
«Эх, да все равно…» — подумал он и сказал:
— Ладно. Буду ждать вас внизу, в холле.
— Спасибо вам, господин Сорель. Спасибо.
— Значит, через пятнадцать минут.
«Это займет немного времени», — подумал он. — Напиться я еще успею».
9
Через десять минут он спустился в холл. Он выбрал темно-синий костюм и белую рубашку с открытым воротом. За стойкой администраторов в это время никого не было, только консьерж работал еще за своей стойкой, да из комнаты телефонисток слышались голоса и сочился свет. В холле сидело много гостей, бар «Атриум» тоже был полон. Сорель услышал, как кто-то играет на фортепиано.
Из угла холла донесся громкий смех. Там сидели четыре пожилых, но еще крепких с виду господина в рубашках с подвернутыми рукавами и пили пиво. Один из них говорил по-немецки.
— Вы полюбуйтесь на эту Францию! Страна обанкротилась, все в ней идет вкривь и вкось. Именно поэтому нам и удалось так легко уложить этих парней на лопатки. Потому что договор с нами им был необходим как воздух. Какое счастье, что мы проиграли войну…
Они все еще смеялись, эти пожилые господа, когда повернулась большая стеклянная дверь. Сорель затаил дыхание. Медленно, с улыбкой на губах в холл вошла Клод Фалькон. Но до чего же она изменилась, сейчас она выглядела совсем иначе, чем днем в галерее. На ней был облегающий костюм из черного шелка и черные туфли на высоком каблуке. Она подкрасилась, и в свете люстры ее рот влажно алел. Черные подведенные глаза блестели, а когда она улыбалась, в уголках глаз появлялись тоненькие морщинки. Он снова подумал о шелке: шелк напоминала ему и кожа ее лица с высокими скулами, и тонкие пряди волос, ниспадавшие на ее высокий лоб. Черные, коротко остриженные волосы тоже блестели.
— Спасибо, — сказала она, посмотрев ему в глаза.
— Не за что, — ответил он. — Предлагаю пойти на террасу.
— Отлично, — кивнула Клод Фалькон.
Рядом с ним она прошла в сторону бара, откуда лестница вела прямо в открытый ресторан, расположенный за стенами отеля.
В углу четверо немцев опять громко рассмеялись.
Гостей на террасе оказалось немного, но светильники были зажжены, и все официанты стояли на местах. Когда они закрыли за собой стеклянную дверь, к ним сразу подошел один из них.
— Добрый вечер, мадам Фалькон, добрый вечер, месье… Желаете поужинать? — лицо у него было детское, и он, несомненно, старался угодить гостям.
— Нет, благодарю, — сказала Клод Фалькон. — Мы хотим побеседовать. Найдите нам отдельный столик. Может быть, вон тот, у балюстрады.
— Разумеется, мадам Фалькон. Вы позволите?.. — молодой официант в белой доверху застегнутой куртке поспешил пройти вперед. Вблизи от ящиков с пеларгониями на балюстраде стоял столик для двоих. По набережной Монблан шел поток автомобилей, а дальше открывался вид на озеро с освещенными судами, и в ночное небо вздымалась золотая струя фонтана.