Она провела пальцами по моим губам.
— Вместо поцелуев ты много говоришь. Пожалуйста… поцелуй меня.
Ей не нужно было повторять дважды. Когда мои губы коснулись её, я сразу почувствовал влагу. Открыв глаза, понял: это были её слёзы. Я попытался приподняться, но она не дала — наоборот, крепче обняла за шею.
— Я… прости. Я не хотела причинять тебе боль… Пожалуйста, поверь, — прошептала она.
— Перестань, Катя. Я так сильно тебя люблю… Я люблю тебя.
Её голубые, как небо, глаза смотрели прямо в меня.
— Я люблю тебя, Натан… правда. Мне жаль, что всё будет не так, как мы мечтали.
Она сдавалась… Господи… Она уже не верила, что доживёт до совершеннолетия.
— Смотри на меня.
Она посмотрела. Я провёл рукой по её лицу.
— Сегодня 26 мая. Твой день рождения — 28-го. Я прошу, не говори так. Ты не умрёшь, Катя… Ты должна подождать ещё хотя бы один… один день, моя хорошая… любимая…
Она была слабой. Моя светлая девочка почти не выглядела прежней. Я положил голову к ней на кровать. Она гладила мои короткие волосы, коснулась серёжки в моём левом ухе.
— Знаешь… раньше думала, что серьга у парня — бред. Некрасиво. Но когда твой класс заходил, и я увидела, как ты мило разговариваешь с Ариной, передумала. Тебе идёт. Если я попрошу кое о чём… сделаешь?
Я не мог ответить — боялся сорваться. Лишь кивнул.
— Скажи медсестре, что я не хочу больше пить таблетки. Они уже не помогают, а меня от них тошнит. Скажешь, Натан?
Нет. Катя, не проси меня об этом. Я не смогу. Это значит — я смирюсь, что ты уходишь. Но я понимаю… таблетки всё равно не работают.
— Постараюсь…
Я подошёл к двери, но обернулся.
— Только… прошу… не сдавайся так легко. Мне от этого ещё больнее…
Она молчала. Я вышел и направился к отцу. Он был один.
— С ней всё в порядке, Натан? — спросил он.
Я упал перед ним на колени.
— Прошу… Папа, умоляю… не дай ей умереть.
Он опустился рядом и обнял меня.
— Поверь, Натан… я бы сделал операцию давно, если бы был шанс. Но его нет, сын… Я ничего не могу.
Я не хотел верить.
— Если сейчас сделать…
— Если оперировать сегодня — она не выдержит и часа. Её мама скоро придёт.
— Она просила…
Я поднялся.
— Она просила больше не давать ей таблетки, — сказал я и вышел.
Катя спала. Я опустился рядом на колени. Мама Кати вошла, закрыв рот руками, и тихо плакала.
— Она спит… Пожалуйста, тётя, не плачьте так, будто её уже нет.
Мысль о том, что я больше не увижу её глаза… рвала меня.
---
Самый ужасный день — 27 мая. Худший день моей жизни.
Она тронула мою руку.
— Ты дашь мне обещание? — прошептала. — Пообещай, что после меня ты будешь счастлив.
Она была такой слабой… но такой красивой, что я, не думая, поцеловал её. Слишком крепко. Слишком отчаянно.
— Прости… Я не смогу быть счастливым, — сказал я.
— Ты станешь прекрасным певцом… но прости, я не смогу прийти за автографом.
Я держался из последних сил.
— Тогда я сама приду к тебе… и включу свою песню… и мы будем танцевать… как там, в школе…
Я обнимал её — крепко. Плакал тихо, когда вошли её мама, мой отец и ещё один мужчина — её отец.
Катя рассказала ему всё. Он обнял её, и они заплакали вдвоём. Потом пришёл наш класс. Сергей тоже обнял её.
— Прости, Катя… я так виноват…
— Всё хорошо, друг.
Мы сидели рядом.
— Натан… подойди, — попросила она.
Я обнял её.
— Спой для меня… пожалуйста. Я хочу слышать твой голос.
Я прижал её к себе и запел. Только для неё.
В моей крови закипает волна
Ведь мы клялись, что пойдем до конца
И я сожгу этот мир дотла
Если в нем не будет тебя
Я по ночам не сплю, я кричу в небеса
Может, там кто услышит и поймет меня
И я сожгу этот мир дотла
Если в нем не будет тебя
На последнем припеве её руки, которые держали меня, вдруг ослабли. Застыли.
Я не хотел смотреть… но посмотрел.
И понял.
Её нет.
Больше нет её… нас… меня.
После похорон её мама отдала мне её вещи. Она сказала: «Катя бы хотела, чтобы они были у тебя».
Год спустя я поступил в университет. Стал врачом, как отец. Работая в той же больнице, думал о ней каждый день.
Однажды пришли мама и дочь, девушке было семнадцать. Мы остались вдвоём.
— Скажите честно… мне осталось мало? — спросила она.
Я не могла сразу ответить. Повернула к ней фотографию.
— Это ваша дочь? — спросила она.
— Нет. Это моя любимая.
— Парень на фото… это вы?
— Да. Она умерла до своего восемнадцатилетия.
У девушки выступили слёзы.