— Боже!.. — она приложила руки к груди и в испуге села.
За окном, на автобусной остановке уже толпились люди, у киоска с газетами стояла очередь.
— А жить где будете? У них или у нас? — спрашивала мать. — Боже, она хоть порядочная? У них квартира сколько комнат?
— Лучше отдельно. Снимать будем, — отвечал Саша.
Отец, сонный, клевал носом.
— Восемнадцати лет еще нету, сыночек, подумай…
— Скоро будет.
— Оставь парня в покое! — поднимал голову отец. — Решил, значит решил.
— А ты обрадовался! — нападала мать на него, — Иди спать, на работу скоро.
— Уже нет смысла, — говорил отец, поглядывая на часы.
— Устроюсь куда–нибудь, плюс стипендия… — рассуждал Саша. — Например, сторожем через два дня на третий. Проживем.
— А мы что ли не поможем? — бормотал отец. — Всегда подкинем, если что.
— Девочка–то хорошая? Хоть бы глянуть на нее… — мать со страхом глядела на сына, гладила по голове и вдруг всплакнула.
— Хватит, мам, радоваться надо…
Отец спал, положив голову на стол.
— Отведи его, пусть поспит, через сорок минут вставать… Сыночек!..
— Ладно, все, придумала трагедию! — Саша взял под руку отца и отвел в постель…
— Я завтрак приготовлю, — сказала мать Саши. — Тебя будить?
— Не надо. — Он пошел в свою комнату. Быстро разделся, распахнул постель и с наслаждением скользнул под одеяло. Вздрогнул от остывших простыней, свернулся и через мгновение уснул. Он спал крепко и безмятежно, без сновидений, и ничто не могло его разбудить.
Весна, и улицы почти сухие, светит солнце, отражается в черной лаковой «Чайке», украшенной лентами и всем остальным, что положено при свадьбе. Они выходят из автомобиля. Саша в великоватом костюме, при параде — Вадим, Маша, Марина в белом кружевном платье и фате с флёрдоранжем. Поглядывая на часы, они стоят перед входом. Саша и Вадим курят, Марина рассеянно переговаривается с Машей, оглядывая платья невест, когда вдруг — нелепо — с солнечного неба начинает падать снег огромными редкими хлопьями. Толпа со смехом топчется под козырьком ЗАГСа, а свидетели, рискуя костюмами, снимают и снимают на пленку столь забавный момент, отходят подальше и, присев на корточки, снова снимают: эй, улыбнитесь!
— И не надо здесь болтаться, — говорила очень маленькая, густо накрашенная женщина в малиновом до полу платье. — Когда надо будет, вас позовут. Вы жених?
— Пока да, — сказал Вадим.
— Пройдите в комнату жениха. Вон туда, по коридору налево. Невеста, — она обратилась к Марине, — вы должны быть в комнате невесты, это рядом с комнатой жениха. Свидетели сопровождают.
— А нельзя побыть вместе с женихом? — спросила Марина.
— Еще побудете, — сказала женщина и ушла.
— Прощай, родная! — Вадим театрально вздохнул, сгреб в охапку Марину и громко поцеловал ее в лоб.
В «комнате жениха» стояли несколько кресел и полированный стол, на котором разбросаны были брошюры о браке и семье. Стены были убраны полированными деревянными панелями. Над столом висела табличка «Не курить». После суеты, натужного веселья возникла неловкость. Вадим закурил.
— Вроде здесь нельзя, — Саша указал на табличку.
— Не выгонят же отсюда?
— С них станется. Видел тетку?
Уселись в кресла. Саша оторвал от брошюры листок и ловко сделал бумажный кораблик. Поставил на стол. Кораблик поплыл по гладкой, полированной поверхности.
— Стряхивай сюда.
Где–то за стенами играли марш Мендельсона.
В а д и м. Знаешь, я совсем не чувствую момента. Надо же что–то чувствовать, а я не чувствую. Как будто не я женюсь.
С а ш а. Говорят, так всегда. Успокойся.
В а д и м. Да я спокоен. Даже слишком. Вот, смотри… Подарок тестя.
Вадим показал руку, на которой были новые заграничные часы.
Марина и Маша сидели в креслах в точно такой же комнате, с теми же полированными панелями на стенах и брошюрами на столе. Марина говорила, поминутно поднимаясь и подходя к зеркалу.
М а р и н а. Бабушка в горло вцепилась с этим букетиком. Снять его, как ты думаешь? Ты понимаешь, его родители, они… как будто не их сын женится, а кто–то другой, так все, знаешь, спокойно. У меня родители из Мавритании приехали, одна дорога туда и обратно сколько стоит, это же все за свой счет, часы Димке подарили, куртку классную, кучу барахла, а они как будто ни при чем. Ведь неудобно их спрашивать, на какие деньги будем устраивать свадьбу, правильно? Порядочные люди в таких случаях сами говорят, давайте все устроим пополам, а эти — молчат, как ни при чем. Ах, Димин папа все деньги тратит на книги, он не от мира сего, хорошо быть не от мира сего, когда за тебя платят… Что ты носишь очки? Они тебе не идут, сними, я посмотрю.