— Почему же нет? Бывает.
— И как ты переносишь такие удары судьбы?
— Как переношу? Не вешаю головы. А когда все улаживается, я начинаю понимать, что все было не так уж плохо, как казалось сначала.
Такое отношение к жизни пытался выработать у себя и я. Сильно помогли мне и товарищи: они делали вид, будто ничего не случилось или, по крайней мере, случилось то, что могло случиться. Они, казалось, не обращали на меня никакого внимания и в то же время не делали никаких поблажек, а командир орудия унтер-офицер Виденхёфт давал мне самые серьезные поручения, говоря: «Товарищ Беренмейер, не забывайте, что вы теперь не солдат, а ефрейтор! Вот почему я даю вам самую сложную работу!»
В начале декабря, спустя несколько недель после того, как я последний раз был у Софи, меня вызвал к себе командир батареи капитан Кернер.
— Ну, товарищ Беренмейер, какие у вас планы на будущее? — спросил он меня.
— Какие планы? — Я задумался. — Трудно сказать об этом несколькими словами, товарищ капитан.
— Что вы собираетесь делать в ближайшие два-три года?
— Наверное, после демобилизации вернусь на завод. Мой бригадир сказал, что возьмет меня в свою бригаду.
— Вы сказали «наверное», товарищ Беренмейер.
— Точно разве можно сказать? Мало ли что может случиться?
— Вот я и хочу кое-что предложить вам, если это вас устроит.
— Что именно, товарищ капитан?
— У меня была возможность, — продолжал капитан Кернер, — узнать вас поближе за какие-нибудь полгода. За это время вы добились хороших результатов не только по военным дисциплинам. Как солдат вы добросовестно выполняли все свои обязанности. Вот я и решил спросить вас, не хотите ли вы остаться на сверхсрочную службу?
— Даже не знаю, что сказать, — подумав, ответил я.
— Я не требую от вас ответа сейчас. У вас есть время подумать над моим предложением.
— Хорошо, я подумаю, товарищ капитан.
— Если вы решите остаться в армии, мы пошлем вас учиться в школу унтер-офицеров. Что вы скажете на это?
Я промолчал и подумал: «Согласиться — значит в декабре, самое позднее, в январе уехать отсюда на полгода, а может быть, навсегда. Вполне вероятно, что именно этого он и добивается».
— Товарищ капитан, вы знаете, что произошло у меня с учительницей Вайнерт. Если вы хотите, чтобы я уехал отсюда из-за нее, то…
— Ефрейтор Беренмейер! — В голосе капитана послышалось раздражение. — У меня этого и в голове не было. Или вы, полагаете, что из-за этого можно поступиться службой? Я говорю с вами не случайно. Считаю, что из вас со временем может выйти неплохой командир орудия и унтер-офицер.
И он разрешил мне идти.
Я долго не раздумывал. На следующее же утро заявил о своем желании остаться в армии на сверхсрочную на три года и пожелал учиться в школе унтер-офицеров.
Дальнейшие события развивались быстро. Спустя неделю пришел приказ о моем переводе, так что я даже не смог проститься ни с Петером Хофом, ни с Виденхёфтом, ни с товарищами, которые в тот день были на полевых занятиях, а я работал на кухне. Когда я, собрав свои вещи, вышел из казармы и вместе с другими двенадцатью солдатами, которые тоже ехали учиться в школу унтер-офицеров, сел в грузовую машину, мне стало грустно. Так я уехал из «Трех елей», и уехал навсегда.
Школа унтер-офицеров находилась неподалеку от моего родного города, в каких-нибудь восьмидесяти километрах. За полтора часа езды на мотоцикле можно было доехать до дому. Однако, несмотря на это, в первые месяцы учебы, кажется до марта, я очень редко бывал дома. Позднее, когда Бэрбель немного подросла и стала очаровательным ребенком, я стал чаще брать увольнительную, чтобы побывать дома. С каждым днем меня все сильнее и сильнее тянуло к дочке, и я даже стал бояться избаловать ее.
Дочурка помогла мне забыть все неприятности.
Мое отношение к Анжеле тоже изменилось. Не скажу, чтобы это было прежнее чувство, упрямое, нетерпеливое. Что это было, не знаю, но меня все больше и больше тянуло к Анжеле — к матери моей маленькой Бэрбель. В один прекрасный день я решил положить конец нашим странным отношениям и предложил Анжеле зарегистрироваться.
Ответ Анжелы удивил меня.
— Если бы ты предложил мне это год назад, я, не задумываясь, сказала бы «да». Но сейчас я не знаю… любишь ли ты меня? Поэтому давай не будем торопиться. Я не хочу, чтобы ты женился на мне из жалости.
…Прошло лето. Я окончил военную школу и получил звание унтер-офицера. Как одного из лучших курсантов, меня оставили в школе. Теперь я сам должен был помогать готовить будущих командиров орудий. Осенью расчет, которым я командовал, занял первое место в соревновании. Все упражнения расчет выполнил в рекордное время. Без всякого сомнения, здесь дал себя знать метод унтер-офицера Виденхёфта, который я использовал в своей работе, внеся в него кое-что свое. Весь расчет получил двухдневный отпуск, а я, кроме того, был награжден значком отличника Национальной народной армии. Все эти события отодвинули «Три ели» на задний план.