Герцог Этерстон был одним из блистательнейших женихов Великобритании. Состояние его отца уступало лишь королевскому, и, будучи еще ребенком, герцог знал, что в один прекрасный день все будет принадлежать ему. Обширные поместья, окружающие замок Этерстонов, охотничьи угодья в Шотландии и Лейчестершире, развалины родовых замков в Корнуоле и земли вокруг них и наконец дом в Лондоне — всем этим он будет владеть, когда подрастет.
И все это была лишь малая часть несметных богатств дома Этерстонов.
Картины, мебель, ковры, драгоценности, которыми владели многие и многие поколения семьи, конюшня с великолепными лошадьми, экипажи — обо всем этом можно было только мечтать.
Среди заграничных владений особенно выделялись особняк в Париже, замок в Арденнах, где можно было поохотиться на кабанов, палаццо в Венеции и вилла в Монте-Карло.
И конечно же, владея столь многим, как он не мог не чувствовать себя самым счастливым?
Став немного постарше, Этерстон понял, что его счастье ему отравляло то, что многие женщины интересовались не столько им, сколько его богатством. К тому времени, когда он закончил Оксфорд, сотни матерей пытались всеми правдами и неправдами сделать его своим зятем.
Бывая в хорошем настроении, герцог посмеивался над многочисленными уловками, с помощью которых от него хотели добиться рокового признания, связав себя с одной женщиной на всю оставшуюся жизнь.
Он твердо решил, что не женится, пока не полюбит по-настоящему, и ничто не заманит его в сети брака, подобно тому как это случилось со многими его друзьями.
Но в викторианском обществе такому завидному жениху, как герцог Этерстон, было почти невозможно избежать расставленных ему ловушек. Беседа наедине с незамужней юной леди уже могла послужить предлогом для женитьбы. Если молодой человек дважды танцевал с девушкой на балу, это уже давало обширную пищу злым языкам, ну а третий танец был равносилен объявлению о помолвке в колонке «Таймс».
Не было ничего удивительного в том, что многие мужчины, желая сберечь свою свободу, избегали молоденьких девушек, предпочитая им замужних женщин. Притязания какой-нибудь честолюбивой матушки были для них гораздо опаснее, чем ревность мужа. Более того, общество довольно легко прощало подобную связь, если только соблюдались элементарные нормы приличия.
Следуя примеру принца Уэльского, золотая молодежь считала, что красивая молодая женщина, прожив с мужем десять лет и одарив его сыном и наследником, все больше и больше ищет внимания постороннего мужчины.
Герцог, разумеется, не отказывался от приглашений, если они исходили из вызывающе-искушенных уст и вопрошающих взглядов из-под темных ресниц. Он метался от одной хорошенькой женщины к другой, или, как кто-то заметил, «от будуара к будуару», пока не встретил леди Миллисент Уилдон.
Милли, как называли ее все, даже фанатики, покупающие фотографии так называемых «профессиональных красавиц», взволновала герцога с первой же встречи.
Она была смуглой и гибкой, с осиной талией, словом, отвечала самым строгим эталонам моды того времени. Дочь герцога, она вела себя вызывающе еще с тех времен, как закончила школу. Но леди Милли была уверена, что ее красота дает ей право быть не особенно разборчивой в действиях.
Ее родители, не желая иметь неприятностей, выдали дочь замуж в семнадцать лет за человека на тридцать лет ее старше. Лорд Уилдон был богатым, влиятельным при дворе, но на редкость скучным человеком.
Он, однако, гордился красотой своей жены, а у леди Милли хватало ума на то, чтобы дать понять мужу, что знаки внимания со стороны многочисленных поклонников ей просто доставляют удовольствие, но ни с кем из них у нее нет ничего серьезного.
В этом была доля правды, пока в жизни леди Милли не появился герцог. Они полюбили друг друга с первого взгляда, и страстное желание неумолимо сближало их все больше и больше.
Герцог знал многих женщин, но никогда не встречал столь ненасытной, требовательной и дьявольски обольстительной. Их роман невозможно было скрыть, и связь герцога и леди Милли стала известна в свете с самого начала. Если сам лорд Уилдон закрывал глаза на очередное увлечение жены, то лишь некоторые осуждали поведение влюбленных, хотя разговоры о них всегда сопровождались улыбками и прозрачными намеками.
Все карты смешала внезапная смерть лорда Уилдона от сердечного приступа.
Леди Милли была в глубоком и очень долгом трауре, следуя традиции, заложенной королевой Викторией. Герцогу поэтому было трудно часто видеться с леди Милли, хоть им все-таки удалось даже в первые шесть месяцев несколько раз тайно встретиться.